Меню

Трагедия безвестности: южноуральцы не могут доказать, что были на испытаниях ядерного оружия

10.11.2016 11:30 - автор Сергей ТАРАН
…После вспышки до нас доходила взрывная волна. При этом мы испытывали неприятное ощущение. Как будто какая-то неведомая сила брала нас в свои лапы и трепала из стороны в сторону, а по телу пробегали мурашки…
Трагедия безвестности: южноуральцы не могут доказать, что были на испытаниях ядерного оружия
Фото Вячеслава НИКУЛИНА

Совсем скоро, 19 ноября, страна отметит День ракетных войск и артиллерии. Вместе с «богами войны», как вполне обоснованно называют артиллеристов, праздновать будут и ветераны подразделений особого риска. Это им выпало стать участниками огромной работы – создания ядерного щита страны. Как всегда, надо было в кратчайшие сроки. Задача невиданных масштабов решалась, несмотря ни на что. На алтарь, как говорится, были брошены гигантские материальные, научные и практически необъятные человеческие ресурсы. За ценой, как всегда, не стояли. Особенно не церемонились с теми, кого можно было призвать, поставить в строй и взять подписку о неразглашении. Солдаты и офицеры теряли здоровье и жизни, но были обречены на десятилетия безмолвия. Окутанный тайнами атомный боеприпас, словно страшное божество, принял жертвы и теперь, вот парадокс, своим существованием охраняет народ от гибели.

Но люди не хотят, чтобы всё и все забылись. Это противно человеческой природе. Не случайно же создаются комитеты ветеранов, чтобы помогать друг другу, чтобы не покрылась память о «той работе», полной вспышек взрывов и радиоактивного пепла. Но пепел равнодушия к ветеранам подразделения особого риска сегодня кажется более опасным.

Партизаны в степях Казахстана, или Неучтенка

++1-11-16-101-.jpg

Курчатовский комитет ветеранов подразделений особого риска приютился в небольшой комнатке рядом с входом в библиотеку имени Татьяничевой.

- Не тесно вам тут? - спрашивают председателя Виктора Александровича Кирчанова.
- Что вы, вполне можно работать. Знали бы вы, как нас всюду отфутболивали. Ветеранские организации не очень-то привечают. Спасибо директору библиотеки Евгении Набиевой. Она увидела смысл нашей работы и помогла с помещением.
- Как я понимаю, ваша миссия - собирать в широком смысле однополчан, помогать им. Так?

Пострадавшими от ядерных испытаний признаны 1 323 000 человек, но удостоверения, подтверждающие права пострадавших, получили только 1 057 000 человек. Но это только по официальным данным. Цифры, похоже, занижены. ГОСТАЙНА!

- Так. Люди приходят, обращаются по разным вопросам. Проблем много с получением удостоверения участника. А мы знаем, например, что такой-то там служил. Требуется только достать справки. А это, сами знаете, как у нас делается. В приказе Минобороны № 321 говорится, что разыскивать ветеранов подразделений особого риска должны районные военкоматы. Но они этим не занимаются: другой работой завалены. Я написал не одно письмо. Ответили: дескать, занимайтесь сами, у нас нет денег для этого. Но и не дают списка отправленных солдат на ядерные полигоны. Обратился в областной военкомат, в приемную президента - сдвигов нет. Командиры частей отвечают на конкретные запросы в сюрреалистическом духе: «Вы там были, но не участвовали».

Зампредседателя областного комитета Немченову Петру Александровичу, к примеру, ответили так: «В списках части не числишься».

- А где же я был, я что, партизанил в степях Казахстана? – изумленно спрашивает ветеран.

Никто не считал

- За 50 лет испытаний боеприпасов миллионы военнослужащих прошли через ядерные полигоны. Только строительных батальонов было отправлено в Семипалатинск до полусотни, - замечает Петр Немченов. - Ветераны стройбатов сейчас не могут добиться признания, что они в строительстве участвовали. Тем более что это вид войск исчез в результате реформ. Архивы исчезли тоже.

- Вот у нас записаны участники семипалатинских испытаний, - говорит Виктор Кирчанов. - По Челябинской области зарегистрировано 1700 ветеранов, имеющих удостоверение. Но, по данным областной соцзащиты, на сегодняшний день осталось 640. А сколько тех, кто не имеет удостоверения? Никто не считал.

С 1949 по 1989 год на Семипалатинском ядерном полигоне было произведено почти 500 ядерных испытаний, в которых было взорвано 616 ядерных и термоядерных устройств. Суммарная мощность ядерных зарядов, испытанных в период с 1949 по 1963 год на Семипалатинском полигоне, в 2500 раз превысила мощность атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму.

Как это было

Петр Александрович Немченов делится воспоминаниями:
- Родился в городе Бакале Челябинской области. В ноябре 1971 года сформировали целый эшелон из призывников - 1200 человек. Никто не знал, что туда везут. Привезли. Степь да степь кругом. Одна железнодорожная будка маячит на горизонте. Пустота. Эшелон остановили. Я попал в техбат, потом в школу сержантского состава.

- Первое впечатление о взрыве помните?
- Нас подняли по тревоге. Оружие, скатки. Собрали все, что в тумбочках было, - и в рюкзаки. Получили боезапас. Вывели на плац. Помню, маршировали. В этот момент произвели взрыв на точке. Земля заходила ходуном. Колебания почвы такие, что с ног сбивало. Люди падали.
Это были подземные испытания.

А потом производились работы. Как только испытания – нас вывозили на точки.
- Средства защиты выдавали?
- Только гимнастерка, сапоги.
- Схватили дозу радиации?
- Это в Чернобыле дозу выставляли в военных билетах. У нас ничего такого не было, хотя мы были по соседству с атомными взрывами.

- Вы сами пострадали от этого?
- Мне было 19 лет. В 1973 году я попал в госпиталь, потому что у меня отнялась правая рука. А сейчас это никак нельзя доказать. Сделал запросы в архив. Приходит ответ: «Данных нет». Госпиталь тогда никогда не пустовал. За два года многие комиссовались. Сколько всего? Говорят, кто-то подсчитал, но это секретные данные. Я принимал участие в работах на трех-четырех взрывах. Сегодня доказать связь с заболеваниями очень тяжело. Доплата идет 1900 рублей тем, кто имеет соответствующее удостоверение. Когда демобилизовался, работал сварщиком. Рука постепенно вернулась. Сейчас у меня внучка растет. Получил квартиру в доме ветеранов. Многие не знали ничего, сейчас хватились. Мы помогаем им. Недавно просматривал списки. Не нашел ни одного земляка. А ведь помню, ребята были из Магнитогорска, Каслей, Кус. В списках нет ни одного. Трагедия безвестности. Давали подписку на 30 лет о неразглашении военной тайны.

- Как это происходило?
- Перед дембелем выстраивали по партиям, по 12 - 13 человек. Офицер из особого давал подписать бумагу, говорил: «Ты не должен говорить, что служил на испытательном полигоне».

Полигон расположен в Казахстане на границе Семипалатинской (ныне Восточно-Казахстанской), Павлодарской и Карагандинской областей, в 130 километрах северо-западнее Семипалатинска, на левом берегу реки Иртыш. Полигон занимает 18 500 квадратных километров.

На его территории находится ранее закрытый город Курчатов, переименованный в честь советского физика Игоря Курчатова, ранее обозначавшийся как Москва-400, Берег, Семипалатинск-21, станция Конечная. На географических картах это место, как правило, обозначается как Конечная (по названию станции) или Молдары (село, вошедшее в состав Курчатова). Общая площадь использованных территорий оценена в 304 000 квадратных километров.

++274b5f1f409d4830dc3c2fe28d29833e.jpg

Они видели вспышку

Виктор Кирчанов вспоминает:
- Учился на вечернем факультете ЧПИ. Отцу сделали операцию после финской войны. Болел. Мне пришлось идти работать. В 1961 году призыв был невероятно большим. Брали всех, даже тех, кто имеет двух детей.
Нас везли из Челябинска. Полный эшелон челябинских ребят. Загнали в тупик в Татарском. Мы там неделю стояли. Через Новосибирск приехали до станции Жана-Семей, что на левом берегу Иртыша. А Семипалатинск – на правом. Оттуда мы добирались до станции с емким названием Конечная. На этом месте возник потом город Курчатов.

Нас отправили в военный городок Париж. Там нас распределили по ротам. Наутро всех разбили по командам. И мы давали подписку сразу о невыезде и о неразглашении. Говорили: «Все, что вы увидите, - тайна».
Учебная рота, куда я попал, располагалась в двух километрах от точки «Ш» (точка или площадка, где производились работы, связанные с испытаниями ядерного оружия). Их было много. Отмечали их буквами или цифрами. Некоторые имели свое название, например, «Байкал». – Прим. ред.). Курс молодого бойца проходили в двух бараках в районе Казахского мелкосопочника. На расстоянии 500 метров от наших полуподземных бараков стояла зачехленная техника, подвергшаяся ранее воздействию ядерного взрыва.

- Что вас удивило в первое время?
- Как сейчас помню, это оплавленный танк. Он был похож на пластилиновую игрушку, оставленную на солнцепеке. Нам запрещалось туда ходить. Да мы и сами начинали понимать, куда попали. И все же нашлись два «смельчака». Один из Челябинска, другой со станции Шагол. Он работал в части со мной по ремонту самолетов. Несмотря на строгий запрет, они проникли на стоянку облученной техники. В итоге дней через десять их госпитализировали, а в январе 1962 года комиссовали и отправили домой.

Обычно мы ходили только по определенным дорогам. Хотя кругом степь. Жутко было видеть, как птички скачут без крыльев, без пера, слепые: они вспышку видели. Боеприпасы тогда взрывали в атмосфере, только в мае начались испытания ядерных зарядов под землей. К первому взрыву мы, молодые бойцы, готовились заранее. И уже по рассказам старослужащих представляли, что это такое. Запасались темными спецстеклами и ожидали команду.

- Это, наверное, зрелище впечатляющее?
- Вначале шли параллельным курсом два бомбардировщика ТУ-96. Затем один делал разворот вправо, другой – влево, и оба ложатся на обратный курс. Это означало, что бомба сброшена. В это момент мы все оборачивались спиной к тому направлению, где должен быть взрыв. И вот он! На земле вырисовываются четкие новые тени, затмевая те, что от солнца. После взрыва мы смотрели на вспышку, вооруженные темными стеклами. Словно яркое солнце вспучивалось на горизонте. Размеры его увеличиваются. Потом оно тускнеет и становится белым облаком. Это похоже и на шляпку гриба, к которой с земли тянется черная ножка. Пыль, песок, почва. Бывали случаи, когда ножка соединялась со шляпкой гриба. После гриб темнел, увеличивался в размерах и превращался в тучу. Ее уносило ветром. На землю возвращались зараженные осадки. После вспышки до нас доходила взрывная волна. При этом мы испытывали неприятное ощущение. Как будто какая-то неведомая сила брала нас в свои лапы и трепала из стороны в сторону, а по телу пробегали мурашки.

- А в чем заключалась ваша работа?
- Готовили самолеты к вылету по электротехнической части. Здесь же механики устанавливали воздухозаборники, которые, как торпеды, подвешивались под плоскости самолета. Бомбардировщик поднимался в воздух, проходил через гриб и возвращался. Воздухозаборники снимали для исследования. Взлетал следующий самолет. И так продолжалось, пока облако взрыва двигалось.

Между прочим, у нас никаких средств противорадиационной защиты не было, дезактивацию нам ни в каком виде не проводили.

Командование попросту строго-настрого запрещало солдатам уходить в сторону от дороги, тем более поднимать с земли предметы или степную живность.

Был такой случай с одним старослужащим солдатом. Как-то, возвращаясь со стрельбища, он увидел на обочине дороги новенькую пилотку, подобрал ее со словами «На дембель что надо!» и надел на голову. А когда мы пришли в столовую, он снял пилотку вместе с волосами. Домой уехал совершенно лысый.

В 1962 году меня госпитализировали с головной болью, тошнотой и рвотой. У меня и сейчас при изменении погоды кружится голова и появляется боль в висках. А в 1989 году отнялась правая нога. Диагноз врачи установить не смогли.

++1-11-16-046.jpg