Поэзия за горизонтом, или Что знают об Урале далеко за рубежом, а мы сами о себе не знаем?

«Вечерка» расскажет в проекте «ГУЛ на весь мир»

Не наш уральский автор

Интересно, многие ли мои читатели сейчас стали называть имена? Загадка, конечно, нечестная: кто же вспоминает поэта по местам публикаций? Привела бы хоть несколько начальных строк: «Допустим, ты только что умер в прихожей», или, скажем, «Мушиный танец звезд, на все, на все похожий»... Тогда, наверное, кое-кто из читателей воскликнул бы: «Кальпиди! Виталий Кальпиди!» Но все-таки я начала с перечисления далеких от Урала горизонтов не случайно.

Допустим, в те годы, когда вышли первые публикации Кальпиди (это был конец 80-х), быть изданным за границей, а не у себя на Родине, было не так странно: политика вносила коррективы. Сейчас же в России вышло 10 сборников Виталия Кальпиди, к выходу готовится «Избранное», его стихи публикуются в журналах «Урал», «Юность», «Знамя», «Литературная учеба», «Родник», «Лабиринт-Эксцентр», «Золотой век», «Воздух» и т. д. И даже не все эти новинки проходят мимо Челябинска. Но все-таки создается навязчивое ощущение, что там, за горизонтом, стихи нашего, уральского, автора звучат гораздо громче.

Впрочем, эти слова можно отнести не к одному Кальпиди. Колокол уральской литературы раскачался не на шутку: его слышат далеко за пределами не только региональных, но и государственных границ. Слышат и отзываются. Увы, до Челябинска отклики докатываются как сквозь вату: не то Уральские горы мешают, не то у нас в ушах беруши. Упрекать в этом некого, но все-таки становится чисто по-человечески обидно... Однако отчаиваться не будем – никогда не поздно прислушаться или даже найти соответствующие колесики и «подкрутить» громкость. Чем мы сейчас и займемся. Имеющий уши – сами знаете.

На земле немецкой

Опять хочется заметить, что я заговорила о Виталии Кальпиди в первую очередь не случайно. И не ради дани уважения к нему как основателю уральской поэтической школы, объединившей более сотни челябинских, свердловских и пермских авторов. И не из-за его культуртрегерской деятельности – например, работы с проектом «ГУЛ» («Галерея уральской литературы»), в рамках которого издаются небольшие и доступные книги современных поэтов нашего региона. Не волнуйтесь, я уже заканчиваю перечислять, какие достойные уважения инициативы не сделали бы Виталия Кальпиди героем первого моего материала, и перехожу к главному.

Истинные причины, как всегда, просты (хотя, на мой взгляд, более чем достойны): недавно имя Виталия Кальпиди в очередной раз прозвенело за границами России. Его стихи вошли в двуязычную антологию «За окном внизу — народ и власть», которую выпустил у себя на родине профессор кафедры славистики Гарвардского университета Роберт Ходель. В России эта инициатива нашла радостный отклик: Роберт Ходель стал лауреатом премии «Петрополь», которую ежегодно присуждают в Санкт-Петербурге за достижения в области культуры и искусства, оригинальные проекты и меценатство.

Челябинск, как всегда, оказался не слишком заинтересован. Но «Вечерка» берется это исправить и рассказать о зарубежной, но все-таки не чужой нам антологии. На вопросы о ней любезно согласился ответить сам создатель – Роберт Ходель.



– Профессор Ходель, для начала расскажите немного о себе. Почему вы выбрали своей специальностью славистику?

– В принципе, наверное, трудно сказать, почему человек выбирает ту или иную профессию. Но могу назвать два момента в моей жизни, которые, безусловно, повлияли на мое решение. Была у нас в родительском доме большая иллюстрированная книга о Советском Союзе, которую я, будучи маленьким ребенком, часто перелистывал. Тогда меня особенно восхитили фотографии представителей разных советских народов, просто восхитили их лица. А позже, уже в старших классах гимназии, когда я познакомился с Достоевским, у меня возникло желание прочитать «Братьев Карамазовых» в оригинале. Вот тогда я и начал – с помощью магнитофона – изучать русский язык.

Я изучал славистику в Бернском университете и с радостью вспоминаю двух человек оттуда: преподавателя русского языка Галину Бови-Кизилову – она учила нас петь русские песни (как-то раз в ее доме на Женевском озере мы пели песни с Булатом Окуджавой), и профессора Й.-П. Лохера, который обладал особенным чутьем к литературе. Мы с ним читали Платонова, Хлебникова, Хармса, и Андрей Платонов до сих пор остается моей главной исследовательской страстью.

– А кто еще из русских авторов вам нравится?

– Из классической прозы мне особенно близок Толстой. Мне кажется, если взять любой отрывок из «Войны и мира» или «Хаджи-Мурата» и опубликовать его сейчас в наших или русских СМИ, он будет восприниматься как критический анализ сегодняшних политических и военных конфликтов. Это показатель того, насколько актуальна этика Толстого.

А из современных прозаиков я в первую очередь занимаюсь авторами, которые в той или иной степени связаны с концептуализмом. Отсюда и возник интерес к современной поэзии.

– Так вы познакомились и с творчеством Виталия Кальпиди?

– Да, это произошло именно в рамках исследований концептуализма. Разумеется, Кальпиди не концептуалист. Даже нельзя утверждать, что он вышел из этого самого известного направления русского постмодернизма. Но тем не менее его поэзию можно охарактеризовать, если идти от противного, через оппозицию к поэзии таких авторов, как, например, Дмитрий Пригов или Тимур Кибиров.

В чем это выражается? Пригов почти полностью заменяет свой самобытный, оригинальный язык чужой речью. Этим он как бы дает понять, что доступа к действительности, к правде с большой буквы не существует. Вместо правды – так называемый дискурс. Причем он прикован к узнаваемой идеологии, и этим сообщает, что любая попытка объяснить действительность условна.

Кстати, это особенно ярко бросается в глаза в связи с вооруженными конфликтами последних лет. Любой аргумент, даже система аргументов ничего не доказывают как таковые. Они скорее демонстрируют, что их высказывает сторонник той или иной идеологической группировки.

Мне кажется, именно такое сознание лежит в основе творчества Виталия Кальпиди. При этом он не пытается вернуться к своему собственному («невинному») языку (такой путь выбрал, опираясь на русскую классическую традицию, Виктор Кривулин), но и не стремится продолжать в духе постмодернизма. Кальпиди выходит из этого тупика за счет сочетания разных «языков» (или стилей) в одном и том же произведении. В его тексте противопоставляются высокое и низкое, элитарное и массовое, центр и периферия, символическое и миметическое. Но это стилистическое разнообразие достигается не с помощью цитат и полуцитат, как у Пригова, а с помощью различных воплощений лирического «я». Лирический субъект входит, так сказать, в положение персонажей из самых разных социальных, ментальных и идеологических миров. Отсюда и впечатление особой сгущенности стихотворения.

Безусловно, в этой многостилевой поэтике отразились жизнь и деятельность самого автора.

– А как началось создание антологии «За окном внизу – народ и власть»?

– Я решил создать эту антологию, когда читал курс по современной русской поэзии в Гамбургском университете. Это было четыре года тому назад. Тогда я и начал переводить первые тексты. В течение трех лет перевод антологии стал, наряду с преподавательской деятельностью, моим главным занятием. Одновременно я участвовал в конференциях по современной русской поэзии, которые устраивает мой коллега Хенрике Шталь из Триерского университета. Сочетание практического перевода и изучения теории поэзии до сих пор кажется мне чрезвычайно плодотворным.

– И как выбирались авторы, стихи которых вошли в антологию?

– С помощью статистического анализа пятидесяти поэтических сборников, десяти курсов истории литературы и библиографии, опубликованных в России и на Западе. Часть статистического материала собрал мой коллега Ю.Орлицкий из Москвы.

В итоге в антологию вошел 31 автор. Все эти поэты родились между 1940 и 1960-м годами. Каждый из них представлен шестью стихотворениями, которые относятся к разным периодам творчества. Самые ранние произведения, вошедшие в антологию, написаны в начале 1960-х годов, а самые последние – в начале XXI века. Таким образом, цель этой антологии – показать эволюцию отдельных авторов и дать общий взгляд на развитие поэзии на протяжении пяти последних десятилетий.

– А почему антология получила такое название?

– «За окном внизу – народ и власть» – строчка из стихотворения Пригова «Я всю жизнь свою провел в мытье посуды». Может быть, я выбрал именно это стихотворение потому, что мытье посуды мне хорошо знакомо. У нас в доме неписанный закон: кто не готовит, тот моет посуду.

– И как отреагировала немецкая литературная общественность на появление антологии?

– В марте этого года антология была представлена на книжной ярмарке в Лейпциге. Тогда и появились первые отзывы в специализированных литературных журналах и интернет-изданиях. Потом вышли рецензии и в более крупных газетах, прошли чтения, например в Галле, в рамках популярной «Ночи наук».

– Я рада, что в России тоже отметили вашу инициативу! А что вы почувствовали, когда узнали о получении премии «Петрополь»?

– Это, безусловно, очень большая честь! Особенно мне понравились атмосфера при вручении премии в битком набитом концертном зале Музея Пушкина на Мойке, 12, и общение с членами жюри Николаем Якимчуком и Дмитрием Филипповым (радио «Фонтанка»).

Но надо понимать эту премию и как политический жест. Отношения между Россией и Западом снова осложняются по неким, наверное, никому до конца не понятным геополитическим причинам. А в такой ситуации двуязычная антология может быть воспринята как призыв к диалогу и взаимопониманию.

***
Конечно, профессора Ходеля можно только поблагодарить за его инициативу. Я выражу надежду, что выход антологии «За окном внизу – народ и власть» заметят не только широкие международные круги, но и наш маленький челябинский мирок. Антология, конечно, вышла в Германии,но это антология нашей, русской, поэзии, и в ней – наш Виталий Кальпиди!