Меню

«Бегство или убежище?» - челябинцы задают вопросы екатеринбургским поэтам

04.03.2016 15:39 - автор Надежда МЕДВЕДКИНА
Воздух в комнате потрескивает: очевидно, сегодня атмосфера в литературном салоне слегка напряженная. Взволнованы и поэты, и слушатели. Ведь салон будет тематическим, а значит — насквозь серьезным. Тема тоже не из простых: «Что такое поэзия — бегство или убежище?».
«Бегство или убежище?» - челябинцы задают вопросы екатеринбургским поэтам
Фото Ирины БАТАНИНОЙ

Порассуждать придется двум гостям из Екатеринбурга: поэтам УПШ Сергею Ивкину и Инне Домрачевой. Задаем исходный вопрос каждому из них. А до чего нас доведет дальнейшее развитие беседы — увидим!

Сергей Ивкин: Пока текст не закончен, говорить о нем и жить им ты можешь только внутри него.
- Поэзия — это бегство или убежище?
- Мне кажется, нельзя противопоставить одно другому. Бегство и есть убежище. Это как треугольник и круг, которые поэзия собирает в одно — в конус.
Но поэзия в первую очередь не убежище и не бегство, а переход в другое состояние, на другой уровень. И как переход она является бегством — бегством из себя прежнего. А другая форма сознания, которую мы принимаем, — это убежище. Это иная реальность, но не другой мир, куда можно сбежать от жизни, а просто другое восприятие мира. Это изменение сознания. Стихотворение пишется именно для того, чтобы ты начал понимать ситуацию, в которой находишься, несколько иначе.
- А что же в этом случае делать читателю? Ведь у него совершенно другая ситуация.
- Если читатель поймает ту эмоцию, которая заключена в тексте, то может нагрузить ее собственным содержанием и как бы «присвоить». Когда я это говорю, то опираюсь на опыт не столько авторский, сколько читательский. Бывает, что тексты других поэтов кажутся мне частями собственной творческой биографии. Например, так бывает со стихами Наталии Санниковой.
- А нельзя ли помочь читателю, если объяснить ему, как было создано то или иное стихотворение?
- Нельзя. Просто потому, что в большинстве случаев это невозможно объяснить. То, как стихотворение выстраивается, не всегда зависит от сознания. Часто самым главным ориентиром становится алогичное чувство гармонии, которое возникает в процессе работы. Поэтому рассказать после, как ты писал тот или иной текст, практически нереально. Ты вроде бы должен это помнить! Тем не менее любая попытка это высказать оборачивается провалом. В полном соответствии с канонами дзен-буддизма: «Дао, высказанное вслух, не есть истинное дао». А кроме того, это бесполезно.
- Бесполезно? Почему?
- Даже самые биографические стихи, построенные на событиях из жизни, могут потерять с этими событиями всякую связь и оказаться «совсем о другом». И тогда - сколько бы я не рассказал про причины возникновения того или иного текста - они ничего читателю не объяснят. Но это и не нужно: читатель нагрузит стихи собственным смыслом.
Однажды я выпустил целую книжку с объяснениями: как у меня родилось то или иное стихотворение (сборник «Символы счастья». - Авт.). Сейчас, спустя время, я понимаю, что все эти объяснения были в чистом виде педагогическими, а к поэзии не имели никакого отношения. Писать комментарии к своему тексту бессмысленно: читатель напишет их сам.
- А вам самому нравится объяснять, заново осмыслять стихи?
- Не нравится. Когда пишешь или даже редактируешь текст — ты один человек, когда оторвал его от себя и пытаешься осмыслять — уже совсем другой. По крайней мере, так бывает очень часто. И любое рассуждение о собственном тексте, который ты уже «вынул из себя», кажется мне чем-то паразитическим.
- Получается, обсуждать можно только стихи, которые пишутся в данный момент?
- Я обычно не могу говорить о недописанных стихах. Такая попытка практически всегда ведет к разрушению текста. Текст, который пишется, живет. Пока он не закончен, он как бы связан с тобой невидимой ниткой, общей кровеносной системой. Говорить о нем, жить им ты можешь только внутри него.
- Получается, автор или внутри текста, или уже не совсем автор, а немного другой человек?
- По крайней мере, со мной это так. Более того, это моя проблема. Я живу только внутри своих текстов и не могу фиксировать их снаружи. Я не вижу их со стороны — ни их внешнюю форму, ни их влияние на людей. Словно хожу по комнатам здания, на которое никогда не смотрел с фасада. И не могу выйти наружу, чтобы оценить отделку, заглянуть в окна. А мне бы этого очень хотелось...
- Что вы могли бы сказать о себе как о художнике, творце?
- Художник — для меня слишком «впившееся», близкое слово, чтобы можно было воспринимать его в таком широком смысле. Но если говорить именно так, то искренне надеюсь, что я — художник, который постоянно ищет для себя новую территорию, пытается расширить свое пространство.
Возможно, в какой-то мере это смена сфер общения, компаний. Но сообщества возникают и распадаются, а идеи становятся частью моего пространства. Знаете, Виталий Олегович (Кальпиди. — Авт.) однажды назвал меня вампиром. Он сказал, что я питаюсь людьми, которые творят рядом со мной, их стихами. Признаюсь — это правда. Я постоянно что-то «откусываю» от своего окружения, что-то «съедаю». Пропускаю чужие идеи через себя и создаю новые, собственные конструкции. Скорее всего, я строю шалашики из костей. И очень активно их эстетизирую.

Инна Домрачева: «Я хочу кричать, но у меня нет рта» - это то, что связано для меня с поэзией.
- Поэзия — это бегство или убежище?
- Бегство, убежище — это не совсем те слова, которыми я хотела бы воспользоваться. Для меня поэзия — это проживание, переживание чего-то. Когда-то я прочла хороший фантастический рассказ, он назывался «Я хочу кричать, но у меня нет рта». Это название — именно то, что связано для меня с поэзией. «Я хочу кричать, но у меня нет рта» - это состояние, в котором появляются если не все стихи, то значительный массив. Где-то на уровне преодоления «отсутствия рта» и рождается стихотворение. Но есть и обратная сторона. Сама возможность создавать тексты может стать ценностью — ценностью большей, чем причина, которая заставляет говорить.
- А вы сами испытывали это?
- Да. Некоторое время назад я была сосредоточена на одном желании. Всей душой мечтала о том, чтобы оно исполнилось. Но когда мы хотим что-то получить, нужно от чего-то отказаться, предложить судьбе нечто равноценное. И в определенный момент мне подумалось, что сейчас равноценной платой будет способность писать. Откажусь от нее — и желание сбудется. Но хотя событие, о котором я думала, было мне тогда совершенно необходимо, я поняла, что способность писать гораздо важней. Пусть лучше все остается, как было, но я продолжу писать.
- Вы считаете себя художником в широком смысле, творцом?
- Да. И не потому, что я такого уж высокого мнения о себе. Я вообще не думаю, что среди людей есть нехудожники. Как бы мы не относились к библейской картине мира, но фраза «Человек создан по образу и подобию творца», наверное, одна из самых верных. То, что не всем людям удается себя реализовать, — настоящая беда. И дело не в устройстве общества: сейчас творить удается относительно многим. А вспомним хотя бы первобытно-общинный строй. Одному — так и быть — позволяли маяться дурью и малевать на стене мамонта, но остальные должны были идти и заниматься делом — этого мамонта убивать. Сейчас возможность творить есть у большинства людей.
- Но почему же тогда многие не занимаются творчеством и не становятся настоящими художниками?
- Так и хочется ответить фразой из кино. В фильме «Усатый нянь», несмотря на его трогательную банальность, есть очень правильный момент. Герой говорит своему приятелю: «Да вас же просто не разглядели!» Эта фраза применима ко всем, кто не стал творцом. Что поделаешь, иногда так случается: в человеке не могут вовремя поймать искру, и ему не удается раскрыть в себе художника. Это настоящая трагедия, ведь тогда человек остается безъязыким. Он хочет кричать, но у него нет рта.
Можно сказать, что у меня эта теория подтверждается личным наблюдением. Когда-то, в начале нулевых, на окраине Екатеринбурга я видела странную картину. Попробую ее описать. Забор из шифера или чего-то подобного. Молодой человек в спортивном костюме, по виду — типичный гопник. Правда, по какому-то страшному совпадению он безумно похож лицом на Иосифа Бродского. С выражением нечеловеческой муки на этом лице человек бьет кулаками в забор. Видно — он пытается что-то понять, что-то выразить, но не имеет ни малейшего представления о том, как это сделать. Что это, если не то самое «отсутствие рта»?
- И что же делать, если «нет рта»?
- Когда я никак не могла справиться с этим чувством и выразить себя, я брала книги других авторов и читала. Через некоторое время мне становилось легче. Как будто я находила в них то, что объясняло мои чувства миру и мне самой.
- Тем не менее вы не удовлетворены чтением и продолжаете писать сами?
- Да, и ощущение от чтения чужих стихов меня только подбадривает. Я рискую скатиться в асадовщину, но все-таки сверхзадача, которую я хотела бы выполнить, — стать голосом тех, кому не удалось проговорить себя.

Поделиться

 



Разместить рекламу и объявление в газете «Вечерний Челябинск»


in_other