Сергей Пускепалис: «Режиссером мне помогла стать любовь к тунеядству»
Любовь к тунеядству
- С Досаевым уже виделись (прим. Владимир Досаев в 2003-2007 годах был директором Магнитогорского драматического театра)? Знаете о его метаморфозах, что он стал директором оперного театра, удивлены?
- Это не суть – драматический театр, оперный, директор – величина универсальная, - пожимает плечами бывший магнитогорский напарник.
- Пойдете к нему на постановку?
- Позовет, приеду, - ответы односложные, взгляд утомленный, хотя в свое время в утреннем эфире на телеканале «Восточный экспресс» общался много и эмоционально, даже после окончания эфира.
- Ведь у вас сейчас не слишком много режиссерских работ, зато часто мелькаете на телеэкране, - пытаюсь давить на самолюбие.
- Это доступней для зрителей. Вы же не часто можете съездить в Москву, чтобы сходить в театр, а телевизор есть в каждом доме. Недавно в Петербурге поставил спектакль «Где зарыта собака», сейчас договариваюсь с театром Олега Табакова на постановку, наверное, будем делать Николая Лескова «Железную волю» - есть у него такое произведение. Идут разговоры о съемках второго фильма.
Для непосвященных: Сергей Витауто (отчество досталось от папы, который был литовцем), ныне актер и режиссер, в детстве мечтал стать военным летчиком, на творчество переориентировался позже.
- Любил читать ужасно взрослые книжки: «Очарованная душа» Ролана, «Цусима», «Золотая книга» - не знаю, кто написал, но сижу, читаю. В первом классе подсел на Чехова, ничего не понимал, но мне жутко нравилось, что было написано про взрослых мужчин и женщин.
- А как же «Незнайка»?
- На Незнайку потом переключился.
- Что подтолкнуло к режиссуре?
- Любовь к тунеядству. Мне казалось, что режиссер сидит в кресле и ничего не делает.
Идеальный артист
За режиссерскими лаврами пошел учиться в ГИТИС, попал на курс к самому Фоменко. Первый же спектакль «Двадцать семь» по пьесе Алексея Слаповского сразу попал на фестиваль «Балтийский дом». Потом случилась магнитогорская пятилетка, в режиссерской папке накопилась пара десятков спектаклей, и вдруг судьба дала резкий поворот: Пускепалис попал в кино – сын снимался в фильме «Коктебель», на съемочной площадке и папу приметили.
- Борис Хлебников (прим. режиссер фильма «Коктебель») - прекрасный человек, я же режиссер, сразу вижу людей, по крайней мере, смею так надеяться. Борис – уникальный человек, я отдал ему самое дорогое - сына своего - и не прогадал.
На сегодняшний момент в кинокопилке Пускепалиса порядка четырех десятков фильмов, в том числе нашумевшие «Как я провел этим летом», «Метро», «Жизнь и судьба», «Большие деньги», «Ледокол».
- Наверное, вы идеальный актер, потому что знаете, как режиссеру бывает трудно договориться с артистами?
- Совершенно верно, поэтому я лишних глупостей не совершаю, и никаких амбиций не демонстрирую, просто делаю, что просят.
- То есть с режиссером не спорите?
- А чего с ним спорить? Он вырежет - и все.
- Когда вам предлагают роль, что должно быть, чтобы вы согласились?
- Очень много факторов, в том числе зарплата, в кино хорошо платят.
Голливуд отдыхает
Никак не удавалось зацепить собеседника за живое – литовские корни крепко держали равновесие...
- Вячеслав Шмыров, известный кинокритик и наш земляк, считает, что главная ошибка нашего кинематографа в том, что он пытается подражать Голливуду в тех же блокбастерах...
- Ничего подобного! Если вы имеете ввиду наше желание сделать кино зрелищным и научиться делать спецэффекты – это прекрасная идея, - (хлоп рукой по столу, в глазах зарябили огоньки, забурлило 50 процентов болгарской крови, доставшейся от матери). - Ушло то время, когда Илья Авербах заставлял публику думать о природе человеческой души. Сейчас кино - это прежде всего зрелище, где наш русский кинематограф еще успевает и про человека рассказать. В том же «Ледоколе», несмотря на то, что там всякие айсберги плавают, все-таки интересно следить за людьми, а не за тем, как Нью-Йорк накрывает волна. На десятой минуте интерес иссякает, а про людей там снимать не очень умеют, поэтому любое голливудское широкомасштабное кино годится разве что для детей, у взрослого человека на десятой минуте скука возникает. Хорошее ассимилируем для себя, на нашу почву, и весьма успешно. Как показатель, сейчас Антон Мегердичев снял замечательный фильм «Движение вверх», спортивные съемки великолепные. Я не знаю аналогов в мировом кинематографе, кто бы так хорошо снял спорт, так динамично. Такое ощущение, что ты как будто непосредственно участвуешь в этом матче, находишься среди болельщиков.
- Но есть «Рай» Кончаловского, который обходится без спецэффектов.
- Так это тот же Голливуд: прекрасные планы и просто бетонная уверенность, что это интересно. Вспомните «Список Шиндлера» - то же самое.
- Какие работы коллег у вас вызывают интерес, может быть зависть типа «классно сделано»?
- Интерес вызывают многие, а зависти, хочу вас огорчить, у меня нет. Только один раз я испытывал зависть к потрясающему спектаклю Петра Наумовича Фоменко «Одна абсолютно счастливая деревня», тогда у меня была черная зависть, и белая тоже. Ну и правильно, потому что мастер сделал какой-то уникальнейший спектакль, который меня на всю жизнь вдохновил и направил.
Один на один
- В фильме «Большие деньги» ваш герой, чтобы спасти сына, становится фальшивомонетчиком. Сейчас люди часто попадают в ситуацию, когда у них нет выхода…
- Знаете, это происходит не только сейчас, - возражает Сергей. - На протяжении многих столетий, человек со своими проблемами остается один на один. И как он себя ведет в этих обстоятельствах - становится сюжетом для множества литературных произведений.
Тот же Робинзон Крузо, который остался один на один с природой. Еще хуже – там вообще не было людей.
- Это еще неизвестно, что хуже, сейчас люди стали равнодушнее.
- Ничего подобного. Это не зависит от государственного строя, такие были всегда. Кино – это частный, единичный случай, который привлекает внимание, история человека, большого профессионала, который попал в сложные обстоятельства и, пытаясь сохранить какие-то морально-нравственные принципы, пытается отомстить очень точечно, адресно, как с боевиками в Сирии. Но тем не менее, совершая зло, человек сам в него погружается.
- А что делать в такой ситуации, как себя вести: молчать, терпеть?
- Хмм, - забарабанил пальцами по столу. - Во-первых, не дай бог никому в такую ситуацию попасть. Ну а если такое все-таки случилось, каждый поступает так, как он сам решит. Тут советов нет, и предугадать нельзя. Это экзистенциализм, о котором еще Кьеркегор рассуждал.
Не дать в обиду
- «Метро», «Как я провел этим летом», «Жизнь и судьба» - это фильмы, в которых вам пришлось сниматься в экстремальных условиях…
- Да ужас просто! – машет рукой. – Я всегда стараюсь избежать трудностей, поэтому долго, долго рядился с Сергеем Владимировичем (прим. Сергей Урсуляк, режиссер картины), который сказал: «Выбирай любую мужскую роль». Я посмотрел, кто меньше в окопах сидит, говорю: «Новикова хочу сыграть», он: «Новикова Женя Дятлов прекрасно сыграет». Я посетовал на судьбу, мне хотелось ездить в штабном уазике, чистеньким, но пришлось лезть в окопы.
- Что-то переосмыслили о том, военном времени, что-то, может, открыли для себя?
- Очень многое. Мы до сих пор не понимаем, даже сами фронтовики не понимают, что они совершили. Очень редкие люди осознают, чего избежала планета, благодаря усилиям наших фронтовиков. Я не знаю, чем они руководствовались - обидами, идеями, - но мы победили невероятное зло ценой невероятных жертв, усилий. Сейчас это считается банальностью – Великая Отечественная война. Мы полтора месяца снимались, работали в термобелье, грелись в теплых вагончиках, каждый вечер ехали в гостиницу: душ, хорошая еда, - и то, я думал, что не выдержу. А люди в окопах жили, еще и воевали, я не понимаю, как это могло быть?! Вот выйдите сейчас на мороз, сколько продержитесь? А ребята неделю жили в окопах на таком морозе, как сейчас у вас, в Челябинске. Мы это не осознаем, никогда им не отдадим должное, единственное, чем мы можем их отблагодарить – сохранить память об этом, и никому не дать ее в обиду. Побывав на съемках, я понимаю, какое испытание свалилось на этих мужиков, на всех, и на тех, кто в тылу, в том же Челябинске. Тут у вас есть замечательный памятник детям, которые у станка стоят – просто слезы, когда смотришь на этих клопов, которые снаряды делали. Представьте себе, одна ошибка в изготовлении патрона, может стоить жизни бойцу. Это невероятное событие мировое. И когда сейчас начались эти попытки переиначить все, меня бесит со страшной силой.
Билет в космос
- Поговорим о планах?
- Планы большие. На пенсию пока не собираюсь.
- Но собираетесь участвовать в телешоу «Быть или не быть», вошли в жюри и будете решать, кому разрешить снимать кино, а кому нет. Какие критерии отбора, и как понять, будет ли проект успешным или нет?
- Я уже принимал участие в съемках первого, пилотного проекта. На самом деле, это очень сложно. Пригодился опыт, если я вижу в заявке какую-то перспективу, мне интересно, что будет дальше, когда я слушаю синопсис, тогда я говорю «да».
- В 2018 году у вас запланированы съемки в 10 фильмах, успеете?
- Я сейчас дошел до такого состояния, когда у меня много хороших друзей в киноиндустрии, по дружбе они мне предлагают множество ролей. В принципе это возможно, если роли по объему небольшие. Когда снимали «Большие деньги» я просто физически не мог нигде больше работать.
- Хорошо, тогда главные, самые интересные на ваш взгляд.
- Хочу презентовать две вещи. Ко Дню космонавтики, надеюсь, выйдет фильм «Частницы Вселенной». Жду с интересом, фильм про космонавтов, где я сыграл командира космического экипажа. Снимала фильм Алена Званцова. Интересный режиссер, такая маленькая, но очень жесткая в работе. Профессионал высокого уровня. И второе дело: мы затеяли серьезный международный проект, уже нашли поддержку в министерстве культуры РФ и у губернатора Ставропольского края. Хотим сделать международный кинофестиваль «Печорин-фест», который будет проходить в Железноводске. Формат – восемь фильмов, семь иностранных, один российский. Должно получиться хорошо. Выделены серьезные средства, фестиваль запланирован на 19-й год.
- Ну а билет вам в космос дадут после премьеры про Вселенную?
- Зачем? Я в космос не полечу! Пусть космонавты летают, это просто адский труд, адский, а я вам говорил, что я – тунеядец.