Меню

Челябинцам предложили найти любовь в лабораторных условиях

11.03.2019 12:41 - автор Сергей Таран
Фестиваль-лаборатория театров малых форм «CHELоВЕК театра» 6 марта завершался, пожалуй, самыми интересными спектаклями. На сцене театра «Манекен» давали «Зиму под столом».
Челябинцам предложили найти любовь в лабораторных условиях


Перед спектаклем главный режиссер московского театра «Человек» Владимир Скворцов вышел сказать челябинским зрителям пару слов.

– Я здесь [в Челябинске] третий год подряд. И для меня очень почетно участвовать в этом фестивале. Театр «Человек» долгое время был студенческим театром-студией. Но уже 10 лет у нас статус драматического театра. Худруком и главным режиссером у нас была Людмила Рошкован, которая осталась почетным президентом. Она очень самобытный и очень талантливый режиссер. В ее постановке вы увидите спектакль. Он последний по времени. Стилистика театра «Человек» почти единственная в России – тут ставились абсурдистские пьесы Мрожека, Беккета, Петрушевской и Топора. Мы ни в коем случае не собираемся закрывать свои спектакли – идем дальше. И, дай бог, на следующий год привезем что-нибудь новенькое.

И напоследок главреж предупредил, что представление идет 1 час 40 минут без антракта. Так и случилось.

Гаснет свет. А я, наивный зритель, в темном зале начинаю ждать «абсурда» – этакого прорыва в изнанку реальности, по ту сторону, где шагать можно только по тонким тропинкам символики, ориентируясь по знакам.

Но из «абсурдного» подали в световом пятне женщину, которая наигрывает мелодию на клавишах. Инструмент висит на стене – такой рояль в кустах. Девушка играет истерично, срывается и уже долбит по клавишам. И потом, кружась словно зомби, исчезает.

Но вот свет. В центре стол, под которым эмигранту по имени Драгомир (актер Александр Соколовский) предстоит провести целую зиму. Там он и сейчас колотит своим молотком.

image3.jpg

Появляется Флоранс Мишалон (актриса Милена Цховреба-Агранович) с робкими замечаниями, дескать, все хорошо, но стук мешает соседям. И это пьесу сразу как бы приземляет. Зато начинается тотальная актерская игра.

Реплики, жесты, паузы стремительно летят в цель: зритель включается в игру. Мужчина на пятом ряду простодушно хохочет над каждым пассажем.

Драгомир: Мне слишком нравятся ваши ножки. Я как в раю!

Флоранс: Они не слишком вам мешают? Порой я забываю, что вы там. А у меня есть привычка закидывать ноги куда попало.

На каждой такой двусмысленной реплике сосед бьется истерике. Да и зал чутко ловит каждое слово.

image2.jpg

– Можете пользоваться ванной. Короче, если вам понадобится, не раздумывайте, – бросает Флоранс с напором, словно речь не о простых вещах, которые решаются мимоходом.

Такой напор – признак настоящего «абсурда»? Так наша жизнь, если присмотреться, сплошной абсурд.

Становится понятно, что Драгомир влюблен в мадемуазель Мишалон. И ему не то что под столом, на раскаленной сковороде вполне сойдет. Но стол – такой многовекторный объект, лучше не придумаешь. Под ним можно любоваться ножками прелестной хозяйки. За ним можно обедать и пить вино. На нем можно лежать от обилия чувств. Стол – это драматические координаты пьесы. Путь «из-под стола на стол» чуть ли не основная сюжетная линия. Стол, между прочим, по тексту, является рабочим местом Мишалон: она работает переводчицей в издательстве. Отсюда столько мук над словом. Подозреваю, что в пьесе здесь зарыт ключевой момент.

Флоранс: Как бы вы перевели на французский слово trom? «Согласие»? «Дух»? «Атмосфера»?

Драгомир: Trom – это нечто другое. Ощущение чьего-то присутствия. Очень сильное ощущение.

Флоранс: Что-то вроде жизненной энергии?

Драгомир: Нет, скорее молчаливая улыбка…

Флоранс: «Душа»? «Фантом»? «Гений»? «Зона»? «Эманация»? «Фасоль»? Вы все время говорите «нет», тогда почему бы не «фасоль» или «пластырь»?

Вот так, что угодно – от «эманации» к «фасоли».

Динамика смыслов – почва для отличной актерской игры.

image4.jpg

И актерский квинтет играет точно, как по нотам. (Клавиши и скрипка – буквальная иллюстрация.) Кстати, музыки много. И когда она обрывается, завершается сюжет. Однако каждый актер, по-моему, точно и тонко исполняет свою партию, что кому досталось. Разумеется, Милена Цховреба-Агранович здесь абсолютно органична. Она прекрасна, наивна, трогательна. Ее роль спектаклеобразующая. Играет она блестяще. 

image5.jpg

Хороша и Оксана Тимановская в роли Раймонды Пус, подруги Флоранс. Особенно в сцене с Грицко (актер Андрей Кирьян), скрипачом и двоюродным братом Драгомира. Раймонда соблазняет Грицко («Два окна, две кровати – только переезжайте от Флоранс»). Почти любовную сцену они превращают прямо-таки в битву. И простое становится таким сложным, что без бутылки не разберешься. Она и является в каждой ключевой мизансцене.

image1.jpg

Сначала вино пьют Драгомир и Флоранс. Оно такое вкусное и ароматное. Зал смеется, когда актриса изумительно обыгрывает «каждую каплю».

Потом Драгомир и Грицко пьют водку. Тоже превосходно построенная сцена по ритму, синхронности и полностью соответствует повороту сюжета. Драгомир чувствует, что теряет Флоранс: «он ей не пара» (социальные и классовые различия – абсурд сдается соцреализму). Может быть, ей подходящая пара Марк Тиль (актер Андрей Савостьянов) фальшивый насквозь «издатель и работодатель». С ним Флоранс пьет шампанское. Тиль бесцеремонно добивается Флоранс. И реплика «Зловоние любви!» повисает над сценой.

Флоранс бьет стулом по голове Марка: «Если я его убила, мне станет легче».

Флоранс, вооружившись ножовкой, ножку стола почти перепилила. (Богатая символика!) И тогда бы полный конец всему. Но вдруг появляется Грицко, успевший сделать отличную карьеру скрипача. Теперь они пьют коньяк. И за этим, кажется, открываются перемены к лучшему – случается открытие любви.

image7.jpg

Говорят, современный человек болен социальным аутизмом. Настолько вывернуты его глаза, что он смотрит только в себя. Но, слава богу, есть от этого лекарство, такое, как этот отличный, крепко сколоченный, живой спектакль. Зритель не прокисал в равнодушном снобизме. Когда понимаешь, что сто минут не были потрачены впустую, ничего кроме благодарности актерам и театру «Человек» не остается.

Фото Олега Каргаполова