В Областном фонде культуры состоялась презентация поэтического сборника Кирилла Шишова

12 ноября в Областном фонде культуры состоялся творческий вечер и презентация поэтического сборника (лирического дневника) «Отблеск души» известного уральского писателя, нашего земляка Кирилла Шишова. Мероприятие прошло в преддверии 76-летия Кирилла Алексеевича, впрочем, по другому поводу. Как отметил автор, новая книга стала своеобразным рубежом – 60 лет в литературе.

«Есть пороки в моем Отечестве. Зато и пророки есть…» Кажется, что некогда произнесший эти слова один московский архитектор имел в виду конкретного челябинского инженера-строителя. Настолько поэтическая формула, выведенная шестидесятником Андреем Вознесенским, конгениальна линии жизни и цели творчества Кирилла Шишова, в какой бы ипостаси он себя ни проявлял: историк, краевед, литератор, преподаватель, общественный деятель, а все вместе – убежденный евразиец. Именно на этом мировоззренческом перекрестке сошлись такие, на первый взгляд, не похожие сферы его интересов. Впрочем, сам он с пророками всегда отождествляет своих прямых наставников (Оболенский, Тимофеев-Ресовский) и опосредованных учителей (Вернадский, Гумилев) и никогда – себя. Видимо, та самая «русская интеллигентность» не позволяет. Между тем стоит ему войти в литературную ипостась, он начинает «глаголать» языком если не пророка, то провидца, витии. «Строительство – это то, что рассчитано на столетия, так же как и литература, если ты пишешь не на сию минуту, хотя в сию минуту…» - утверждает Кирилл Алексеевич. Такова и его повесть «Золотое сечение», увидевшая свет в 1988 году, почти три десятилетия назад, за три года до распада СССР. Мне на тот момент было три года. А прочитал я книгу три дня назад. Хотя возраст, конечно, не может быть оправданием незнания хорошей литературы. Зато знакомство с ней – всегда повод, более чем просто информационный. Повод для разговора, и не только о книге.

- Кирилл Алексеевич, в начале сентября в Челябинске открылся Евразийский центр. Вы один из инициаторов его создания. Каким видите будущее этой организации и евразийства в целом?
- Евразийский аспект то возникает вспышкой, то, наоборот, затухает. В свое время евразийцы, жившие в эмиграции, были объявлены самой эмиграцией советскими агентами, тогда как советская власть считала их агентами империалистическими. А ведь это течение основывается в первую очередь на культурогенезе, на выявлении тесноты связей Востока и Запада, что дает возможность лучше ориентироваться в процессах, идущих, как правило, бессознательно… Что касается Евразийского центра, здесь мы в меру своих сил пытаемся обобщить во взаимосвязи те или иные периоды нашего края – края срединной культуры. Никто из моих коллег не констатирует, как будет развиваться страна. Они историки. И все мои книги – это сначала инженерный подход к делу, но с историей архитектуры, зодчеством я столкнулся вживую на первом курсе института. Потрясенные смысловым значением православного храма, будучи энтузиастами начала конца эпохи сталинизма, мы в стройотряде работали над сохранением некоторых сельских церквей от естественного разрушения. А в 63-м году защищали от взрыва самый красивый собор на Южном Урале – Троицкий. Нас держали в милицейских газиках, когда на наших глазах он был взорван. В 1986 году точно так же защищали Ипатьевский дом. Защищали и медресе, и мечети, которых тоже оставалось немного. По крайней мере, сопротивление процессу истребления культурных объектов пытались оказывать.

- Молодым блогерам, ловящим в храмах покемонов, сегодня этого, к сожалению, не понять…
- Вы не представляете себе, что такое молодость, когда со школьной скамьи ты боготворишь Сталина, потом удивляешься ХХ съезду, и что ни поворот в истории, то виляние по сторонам: сначала – разрешение на эксперименты в искусстве, затем – погром скульпторов и художников в Манеже, потом – взрыв собора на твоих глазах. И – отчаянье, упадок духа. В итоге – уход в технику. Но именно тогда, начиная с аспирантуры и заканчивая преподавательской деятельностью, я открыл такой пласт прошлого, как инженерные сооружения…

- Именно в то время и выходит ваша повесть «Золотое сечение»?
- Читали ее?

- Да, накануне прочел…
- Редкий случай… Вот где все слезы мои. Душевная энергия была тогда на грани срыва. Я пытался писать о том, что знал и почему никогда не был сторонником такого оголтелого подхода, как строительство многоэтажек с их стандартным мышлением и тиражированием. 91-й год стер человеческую одинаковость, и все стали разными, правда, приход компьютерной эры снова всех уравнял. А ведь в начале 90-х, будучи преподавателем, я видел, как индивидуально каждый из молодых людей мыслит. Я читал свой курс «Системный подход». Это биосфера, ноосфера, Вернадский, Менделеев. Кстати, именно здесь и нашел евроазиатский способ мышления. Мне было мало историков, философов, не знакомых с идеями Вернадского. Таким образом, инженерные и биологические знания у меня тесно переплетались... Урал. Я всегда поражаюсь его глубине и таинственности. К сожалению, этого нигде не преподают, словно не хотят показать хребтовую роль Урала в человеческой цивилизации. Какая же это провинция? Просто он настолько потаенный…

- И неизученный?
- Нет, о нем предостаточно краеведческой литературы…

- Тогда почему эти знания не на поверхности?
- Системное мышление. Оно предполагает глубокое знание хотя бы двух-трех естественных наук, исторических и, может быть, даже технических. По крайней мере, нужен кругозор. Именно поэтому живешь на Урале – видишь весь земной шар. Евразийство открывается тогда, когда кругозор достаточно обширен. К примеру, башня Тамерлана. Огромность ее значения мы осознавали еще в молодости. Это первый объект, который мы восстанавливали еще на советские средства. Тамерлан, как известно, успешно сражался с тем представителем Золотой Орды, который был ненавистен и Руси. Теперь башня – объект туристический, там даже свои обряды совершают новобрачные. Зачем? Почему? По легенде это могила одной из наложниц... Вот сейчас уже следующее поколение своих внуков стараюсь просвещать о родной земле. Чем больше у тебя знаний, тем интересней тебе в своем Отечестве. Отсвет евразийства лежит и на краеведении. Слова Пушкина:

Два чувства дивно близки нам.
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века,
По воле Бога Самого,
Самостоянье человека,
Залог бессмертия его…

Какие формулы! Сейчас читаю книгу Анри Труайя «Пушкин и Гончарова».

- Да, заметил ее на вашем рабочем столе…
- Мне особенно нравится в ней, опять же, евразийское. Труайя настаивает, что «Капитанская дочка» выше, чем «Война и мир». Он, француз, показывает, почему между двумя идолами, Пугачевым и Екатериной, стоят простые люди. Что этот мальчик Гринев, которому отец велел беречь честь смолоду? Да, сберег, но каким инстинктом он промелькнул между двумя лагерями? И присяге не изменил, и Пугачева в душе благодарит за то, что его любовь спас. На столетия урок, пишет Анри Труайя, причем это гениальное произведение он показывает на фоне катастрофического безденежья Пушкина, его борьбы за то, чтобы выжила семья, когда друзья уже его презирают. Но он написал «Капитанскую дочку», и это – последний номер «Современника», который не был раскуплен: четыре тысячи экземпляров, и только тысяча продана. Что, в России что-нибудь изменилось? Кто знает и понимает Вернадского? Вот поэтому, конечно, быть преданным своему краю – это значит найти свое место и оставить след в слове…

- Именно в слове?
- Бунин сказал: «Молчат гробницы, мумии и кости, - лишь слову жизнь дана...» И что с того, что нет теперь тиражей? Зато можно писать честно, нести знание следующим поколениям. Конечно, с точки зрения обывателя краеведение – болото, которое хвалит кулик. Но краеведение на Урале – это познание цивилизации.

- Вы, выступая на открытии Евразийского центра, выражали озабоченность относительно изучения в школах краеведения. Но в школьных программах это – обязательный компонент…
- Компонент - правильно замечено. Но не цельная картина, не отдельный курс, а кусочки, разбросанные по разным предметам. В Челябинске музей переименовали: он теперь не краеведческий, а исторический…

- Такая ли кардинальная разница?
- Фундамент цивилизации стоит на природе, и если этому не учить с детства… Разве можно сейчас показывать степную зону отдельно от лесной? Нужно показать кругооборот веществ. Краеведение, раздерганное на кусочки, ничего не даст. За исключением одного - в литературе. Как удивительно: два классика - Аксаков и Державин, оба выходцы из этих мест, - писали о здешней природе, обычаях, нравах! Их восхищение чувствуется.

- Теперь начинаю понимать, как возникла идея написания повести «Золотое сечение»…
- Я попытался показать образ своего современника. И в «Записках Вахонина», и в «Политехниках» пробовал описать не то чтобы идеал человека, но то, каким трудом человек пытается самого себя сохранить в этой сложной, фальшивой ситуации, в которой мы жили тогда. Эту фальшивость я осознавал начиная с 70-го года. К тому времени окончил аспирантуру, был знаком с Оболенским, Тимофеевым-Ресовским и понимал: не существует провинции - есть только человек и окружающий его социум, а еще вопрос – как сохранить себя. Когда писал «Политехников», мне казалось, что самое главное – показать катастрофу высшего образования, наличие двуличных педагогов, коньюнктурщиков в душе, и наивных студентов, которые, получая их уроки, либо сохраняются, либо тоже становятся конформистами. За это меня чуть не выгнали из института. К моменту написания «Золотого сечения» я прошел через такое количество подлогов, научных фальшивок, бесконечной борьбы за ученые степени и так далее, что решил написать наоборот – человека, который все отдает и при этом счастлив.

- В повести фигурирует Патриарх – профессиональный и духовный наставник Андрея, знаток дерева. Это прототип реального человека?
- Собирательный образ, но самый яркий в этом калейдоскопе – швед Эдуард Альфредович Бернотас, директор реставрационного участка. Но в образе Патриарха есть немного и от реставратора, который мне встретился в Перми во время восстановления одного из деревянных храмов. Там восстанавливали и музей соляного промысла. Соль ведь когда-то была стратегическим товаром. Благодаря ей мы освободились в Смутное время. Денег в Центральной России уже не было, а прибыль имели только Строгановы. И вот они-то и дали средства на последнее ополчение. Опорным краем Урал был в те еще времена… И вот в Хохловке, куда свезли тогда огромное количество деревянного зодчества, я познакомился с бригадиром, который заново ставил церкви, ведь нужно сначала разобрать, потом – собрать. А в строительстве главное – скрытые работы. Вот где совесть человеческая зарыта: либо ты заложил так, что трещина в фундаменте - и через 20 лет дом рухнет, либо поставил так, что три столетия, пять столетий стоит.

- Кирилл Алексеевич, какая из ипостасей вам ближе всего? Литература? Инженерия? Краеведение?
- Больше всего меня привлекают возможности лаконичного литературного текста типа эссе на уровне системных взглядов. С другой стороны, поэтическое слово становится все ближе. Есть какая-то удивительная ядерная энергия в русском языке. Моя любовь к литературе началась со знакомства с Борисом Ручьевым. Будучи молодым парнем, он в 30-е годы по призыву «Рабочие – в поэты!» начал писать. В 37-м году его вовлекли в литературную оппозицию, а за это расплата – лагеря. В 56-м году мы, восьмиклассники, встречаем этого седого человека, который говорит с нами предельно откровенно: что такое литература, как нужно ей принадлежать…

- На творческом вечере вы представили новый поэтический сборник «Отблеск души» как итог 60-летней литературной деятельности. Что-то сейчас пишете?
- Всегда пишу. У меня собрание сочинений кончается 2010 годом, а я ведь жив, здоров и работаю. Половина новой книги отпечатана. Будет называться «В своем Отечестве»…

- Нет пророка?
- А дальше продолжайте, как хотите…

Досье:
Кирилл Алексеевич Шишов родился 19 ноября 1940 года в Челябинске. Окончил инженерно-строительный факультет Челябинского политехнического института, работал во Всесоюзном научно-исследовательском и конструкторско-технологическом институте строительных конструкций, челябинском отделе Центрального научно-исследовательского и проектного института стальных конструкций, ассистентом, доцентом, заведующим кафедрой металлических и деревянных конструкций ЧПИ. Кирилл Алексеевич внес значительный вклад в разработку таких масштабных проектов, как «Пушкинский трилистник»; фотоальбомы «Челябинск-2000», «История Челябинской области в фотографиях»; энциклопедии «Челябинск и Челябинская область». Заслуженный работник культуры РФ, член Союза российских писателей.