Новые факты трагической истории церкви
– Михаил Александрович, о чем нам говорят документы, опубликованные в разделе «Религия»?
– По документам прослеживается длительный диалог представителей советской власти и духовенства. Советская власть уничтожала церковь и церковные организации как своих идеологических противников. Но эта ликвидация происходила постепенно, с соблюдением ряда формальностей. Начало 1920-х годов — это еще не большой террор, когда священнослужители все сели в тюрьмы разом. Епархиальный совет, священство пытались договориться с новой властью, приспособиться, найти компромисс. Это хорошо прослеживается по судьбе Одигитриевского монастыря. Советская власть установилась в Челябинске в июле 1919 года. Первый документ о закрытии Одигитриевского женского монастыря был составлен Челябинским губревкомом уже 19 сентября 1919 года. Но только 23 марта 1921 года новая власть смогла осуществить задуманное. Наиболее активные монахини были отправлены в тюрьму, а остальные – в концентрационный лагерь, несколько сестер расстреляны на монастырской заимке.
Епархиальный совет пытался зарегистрировать монастырь как трудовую коммуну, так как юридическое лицо имело право обладать имуществом. Так, в своем письме от 14 ноября 1919 года заведующая хозяйственной частью Одигитриевского монастыря монахиня В.Севостьянова ходатайствовала о прекращении уплотнения общины: «Ввиду реквизиций монастырских помещений население общины сильно уплотнилось, что весьма опасно в санитарно-гигиеническом отношении». Далее идет просьба епархиальному совету ходатайствовать о прекращении дальнейшего уплотнения общины с целью реквизиции здания и поместить его под тюрьму. Соответствующее ходатайство через день было отправлено.
Глава Челябинского епархиального совета отец К.П. Прокопьев писал председателю Челябинского губревкома М.Х. Полякову: «…Обитательницы Челябинского монастыря (352 человека) никогда ни в чем не прибегали к эксплуатации чужого наемного труда, но помогали всегда нуждающимся, давая в общине приют и пропитание бесприютным старухам, калекам, сиротам, происходящим исключительно из среды крестьян и казачек. Община эта в глазах православного населения является примерной христианской коммунистической общиной! Уничтожение этой общины прямыми или косвенными мерами и распоряжениями властей произведет неприятное впечатление на православное население и едва ли будет целесообразно с государственной точки зрения, т. к. с одной стороны, будет разрушено прекрасно налаженное хозяйство, а с другой стороны, те бесприютные старухи и сироты, которые до сих пор находятся на иждивении монастырской общины, должны будут лечь бременем на средства государственного социального обеспечения…».
– Челябинская епархия начала свой исторический путь в очень тяжелое, трагическое время…
– Безусловно. Отдельный сюжет, который прослеживается по нашим документам – это съезд духовенства в июне 1920 года, на котором вставал вопрос, как дальше взаимодействовать с советской властью. В постановлениях 1-го Челябинского епархиального собрания духовенства и мирян рассмотрены некоторые ситуации из практики церковно-приходской жизни в связи с декретами гражданской власти, а именно: «Могут ли гражданские власти выселять священно-церковнослужителей из церковных общественных домов?» Ответ: «Могут, но с непременным условием предоставлять им наравне с другими гражданами квартиры и с тем количеством комнат, которые необходимы по составу их семей».
На деле, конечно, никто не учитывал жилищные нормы. И переселяли их с семьями из дома в коммунальную комнату. Если вы посмотрите другие документы, то увидите, что везде жилья не хватало. Или вот еще письмо Челябинского епархиального совета в Челябинский губревком с протестом против репрессивных мер в отношении духовенства от 22 декабря 1919 года: «…Во многих приходах к священникам предъявляются требования «немедленно очистить дом» для помещения в нем школы, библиотеки-читальни или кружка молодежи. Если священник заявляет, что «дом не мой, а приходской, спросите у приходского совета; если он прикажет выйти из дома и укажет другую квартиру, то он выйдет, а без этого он не может выселиться», его заявление рассматривается как неподчинение распоряжениям советских властей, и на этом основании он подвергается аресту. Приход остается без священника... Вследствие этого многие приходы по пять месяцев не слышат богослужения и лишены возможности удовлетворить религиозные потребности. Это вызывает среди населения ропот и недовольство как по отношению к епархиальному начальству, так и против агентов гражданской власти.
В некоторых приходах лица, называющие себя коммунистами, вызывают священника на собрания, издеваются над ним в глазах прихожан, обзывая его всякими оскорбительными эпитетами… Когда священник или кто-нибудь из прихожан пробует заикнуться в защиту своей веры или оскорбленного религиозного чувства, он (именующий себя коммунистом) кричит: «Молчать! Арестую!». Эти лица, по-видимому, не знают или забывают следующие слова из программы РКП(б), принятой VIII съездом: «Организуя самую широкую научно-просветительскую и антирелигиозную пропаганду, необходимо заботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих, ведущего лично к закреплению религиозного фанатизма». Челябинский епархиальный совет всегда стремился к тому, чтобы между духовенством и православным населением с одной стороны и гражданскими властями с другой стороны установились мирные отношения, без чего немыслимо устроение государственной жизни, и поэтому всегда старался предупредить возможные конфликты…»
Следующий документ – ходатайство за двух священников, которых арестовали и держали в ЧК, с просьбой поскорее рассмотреть их дело, а то приходы ждут. Наивные люди полагали, что побыстрее, это значит, что их отпустят. Для страны, большая часть которой была верующей, было бы шоком узнать, что через 10-15 лет почти всех священников отправят на Колыму и в другие не менее «комфортные» для жизни места.
– Еще одна болезненная тема, отраженная в документах, – это раскол внутри церкви.
– Мы видим по документам, что обновленческое движение существовало в Челябинской губернии и активно продвигалось советской властью. Общины тихоновцев лишались церквей, их тут же передавали обновленцам, все это происходило при активном содействии власти. Среди лидеров обновленцев был Константин Прокопьев, глава епархиального совета в Челябинске, после ухода в обновленчество стал епископом Курганским. Петр Холмогорцев долгое время противодействовал обновленцам, но в итоге присоединился к григорианскому расколу, где был возведен в сан митрополита. Еще один противник обновленцев епископ Уфимский Андрей Ухтомский стал активным деятелем так называемой катакомбной церкви. Церковь сто лет назад была ослаблена и раздроблена.
С поддержки советской власти и под лозунгом: «Разделяй и властвуй!» она продолжала дробиться. В одной из информационных сводок Челябинский отдел ГПУ открыто сообщает о своих намерениях: «Посредством работы осведомителей необходимо радикализировать позицию священнослужителей и сместить ее влево». С моей точки зрения, такая ситуация явилась результатом неудачной церковной политики дореволюционного прошлого. Ситуация с расколом церкви произошла вследствие того, что она стала винтиком государства, и воспринималась как часть пропагандистского аппарата. Священнослужители оказались лишены поддержки, оторваны от общества: и не часть крестьянского общества, и не сельская интеллигенция.
Главы Синода пресекали всякие поползновения на реформы, на изменения, установили жесткий государственный контроль над церковью. В среде священнического сословия накапливался запрос на преобразования. Но если вы не реформируете долгое время государственную систему, то это может закончиться взрывом, раздраем. Что в итоге и произошло после того, как этот жесткий государственный контроль исчез, адекватных механизмов преодоления споров среди самих священнослужителей создано не было, а власть лишь сознательно усугубляла ситуацию.
На сайте Объединенного государственного архива Челябинской области можно прочесть издание «Челябинская губерния, 1919–1923 гг.: абрис истории».
