Танцующие в темноте
17.10.2014 13:04 79 (11791)
— А вот в театре драмы будут «ВарвАры» — должно быть, интересный спектакль, надо сходить, — на том и порешили. Мелкие буковки «М.Горький» они, вероятно, не заметили. А творческое наследие буревестника революции им в голову как-то не пришло, хотя могло бы: дамы хоть и молодящиеся, но возраста вполне сознательного, на заре пересекавшегося с эпохой соцреализма. Доподлинно неизвестно, были ли зрительницы разочарованы, придя в театр и увидев вместо «ВарвАр» «ВАрваров», но сей факт позабавил пристрастного зрителя: еще десятилетка такой культурной революции — и всем театрам можно смело переходить на незатейливый формат театральных уроков.
В поле зрения автора
И все-таки о «ВАрварах». Изначально смутные сомнения терзали душу: в прошлом году в театре драмы уже поставили горьковскую же «Вассу» в транскрипции Марины Глуховской, но событием сезона постановка, увы, не стала, и аншлагами не отличалась. И вот новый опус. Вероятно, театр старается «быть в тренде» — Горький вроде как снова входит в моду. Как сказал Григорий Заславский, настоящий театральный критик: «Пьесам Горького сегодня хорошо, потому что России снова плохо». Этим объясняются новые постановки в Малом, МХТ, театре Олега Табакова, Небольшом драматическом. Правда, критерий этого «плохо» в столице и в самой России заметно разнится, а тем более реакция тех, кто так думает, и тех, кто на своей шкуре чувствует. О том, как России плохо, Челябинску на этот раз взялся рассказать режиссер Сергей Стеблюк.
И все-таки о «ВАрварах». Изначально смутные сомнения терзали душу: в прошлом году в театре драмы уже поставили горьковскую же «Вассу» в транскрипции Марины Глуховской, но событием сезона постановка, увы, не стала, и аншлагами не отличалась. И вот новый опус. Вероятно, театр старается «быть в тренде» — Горький вроде как снова входит в моду. Как сказал Григорий Заславский, настоящий театральный критик: «Пьесам Горького сегодня хорошо, потому что России снова плохо». Этим объясняются новые постановки в Малом, МХТ, театре Олега Табакова, Небольшом драматическом. Правда, критерий этого «плохо» в столице и в самой России заметно разнится, а тем более реакция тех, кто так думает, и тех, кто на своей шкуре чувствует. О том, как России плохо, Челябинску на этот раз взялся рассказать режиссер Сергей Стеблюк.
Итак, для тех, кто не знал, но забыл: в провинциальный город приезжают строители железной дороги — просвещенные, образованные, умные. Жители глубинки трепещут в предвкушении благ цивилизации и перемен. Они происходят, но совсем иного плана.
Приятно и, вероятно, правильно (особенно после услышанной кассовой сценки), что театр не стал далеко отклоняться от первоисточника, остался в поле зрения автора и в рамках традиционной интерпретации. Никаких новомодных приемов и режиссерских фокусов (впрочем, дай бог бы с авторским текстом разобраться).
На сцене соорудили некую летнюю беседку, несколько обшарпанную и облупившуюся (как, впрочем, и все в глубинке), которая легко и непринужденно трансформируется то в террасу, то в понтон, то в павильон вокзала — в зависимости от места действия. Атмосфера и образ соответствуют. Впрочем, как раз с внешним антуражем в театре драмы, как правило, бывает все в порядке и даже более того. А вот с его наполнением проблемы случаются. Увы, и на этот раз без них не обошлось.
Свет в конце тоннеля
И о чем же товарищ Горький написал свою пьесу? О том, что народ спивается, интеллигенция развращена, чиновники воруют, любви нет, совести нет, провинция засасывает, как трясина, и что делать? В советские времена ответ имелся: делать революцию. Сейчас революция не в тренде, и хотя революционные нотки проскакивают в спектакле (из песни слов не выкинешь), но как-то мельком и светлое будущее уже не сулят.
И все-таки, все-таки. Должен быть какой-то свет в конце тоннеля, а иначе зачем вообще туда забредать? Ставка на молодую пару студента с дочкой городского головы не убедительна: эта любовная линия мало раскручена, к тому же перспектива их бегства из провинции неясна — мотив «в Москву, в Москву» вроде как из другой оперы. Что же они будут делать? Ну, в прежнее время (постановочное) — понятно: Катюша бы бомбами кидалась в градоначальников, как камушками в Черкуна, а нынче? Нет ответа.
Само же действо, непосредственно творящееся там и тогда, глубиной постижения психофизики, трансформацией образов не отличалось. Большинство персонажей описаны достаточно схематично и в монохромных тонах (и это у Горького, закладывавшего в своих героев зачастую просто адскую смесь). Черкун — груб и агрессивен, его жена — слаба и жалка, доктор — влюблен и угрюм…
Самым внятным и живым персонажем (в средней возрастной категории, на взгляд пристрастного зрителя) получился Цыганов: скучающий прожигатель жизни заключает пари, по-настоящему влюбляется, и оказывается, что ему не чуждо ничто человеческое, даже сочувствие, а страх превращает барствующего эстета в тварь дрожащую.
И о чем же товарищ Горький написал свою пьесу? О том, что народ спивается, интеллигенция развращена, чиновники воруют, любви нет, совести нет, провинция засасывает, как трясина, и что делать? В советские времена ответ имелся: делать революцию. Сейчас революция не в тренде, и хотя революционные нотки проскакивают в спектакле (из песни слов не выкинешь), но как-то мельком и светлое будущее уже не сулят.
И все-таки, все-таки. Должен быть какой-то свет в конце тоннеля, а иначе зачем вообще туда забредать? Ставка на молодую пару студента с дочкой городского головы не убедительна: эта любовная линия мало раскручена, к тому же перспектива их бегства из провинции неясна — мотив «в Москву, в Москву» вроде как из другой оперы. Что же они будут делать? Ну, в прежнее время (постановочное) — понятно: Катюша бы бомбами кидалась в градоначальников, как камушками в Черкуна, а нынче? Нет ответа.
Само же действо, непосредственно творящееся там и тогда, глубиной постижения психофизики, трансформацией образов не отличалось. Большинство персонажей описаны достаточно схематично и в монохромных тонах (и это у Горького, закладывавшего в своих героев зачастую просто адскую смесь). Черкун — груб и агрессивен, его жена — слаба и жалка, доктор — влюблен и угрюм…
Самым внятным и живым персонажем (в средней возрастной категории, на взгляд пристрастного зрителя) получился Цыганов: скучающий прожигатель жизни заключает пари, по-настоящему влюбляется, и оказывается, что ему не чуждо ничто человеческое, даже сочувствие, а страх превращает барствующего эстета в тварь дрожащую.
На плаву
Уж сколько раз твердили миру, в смысле, сколько раз писали, что труппа театра разбалансирована и растренирована, и на этот раз сей тезис опровергнуть не удалось. Разрыв между старшим поколением артистов и наследниками в плане профессиональном становится все сильней. Если прежде основной костяк спектаклей составляли птенцы гнезда Орлова первой пробы, которые практически при любых обстоятельствах вытягивали спектакль, то в этот раз численный перевес был на стороне наследников, увы, не обладающих яркой харизмой, слабо владеющих навыками командной игры, зато привнесшими в академический театр прелестный уральский акцент.
Следствие — вялотекущий процесс на сцене, персонажи не запоминаются, образы не развиваются, сочувствовать особо некому. Очевидно, что труппе нужен постановщик с педагогическими талантами, который будет долго и кропотливо работать почти с каждым артистом над ролью — в самостоятельном плавании из «молодых» справляются немногие. Очередной режиссер вряд ли будет этим заниматься, а с художественными лидерами здесь вечно какая-то незадача случается.
Впрочем, не все так плохо: сценический рисунок группа послушно соблюдает, режиссер всеми силами и способами прикрывает слабые места: то свет притушит, то музычку подпустит. Словом, удержаться на плаву и в контексте, слава богу, удалось. И на том спасибо.
Уж сколько раз твердили миру, в смысле, сколько раз писали, что труппа театра разбалансирована и растренирована, и на этот раз сей тезис опровергнуть не удалось. Разрыв между старшим поколением артистов и наследниками в плане профессиональном становится все сильней. Если прежде основной костяк спектаклей составляли птенцы гнезда Орлова первой пробы, которые практически при любых обстоятельствах вытягивали спектакль, то в этот раз численный перевес был на стороне наследников, увы, не обладающих яркой харизмой, слабо владеющих навыками командной игры, зато привнесшими в академический театр прелестный уральский акцент.
Следствие — вялотекущий процесс на сцене, персонажи не запоминаются, образы не развиваются, сочувствовать особо некому. Очевидно, что труппе нужен постановщик с педагогическими талантами, который будет долго и кропотливо работать почти с каждым артистом над ролью — в самостоятельном плавании из «молодых» справляются немногие. Очередной режиссер вряд ли будет этим заниматься, а с художественными лидерами здесь вечно какая-то незадача случается.
Впрочем, не все так плохо: сценический рисунок группа послушно соблюдает, режиссер всеми силами и способами прикрывает слабые места: то свет притушит, то музычку подпустит. Словом, удержаться на плаву и в контексте, слава богу, удалось. И на том спасибо.
Фото предоставлены театром.
В провинциальный городишко приезжают строители железной дороги. На смену патриархальному варварству городского головы Редозубова эти «поборники цивилизации» несут свое варварство: моральную деградацию и равнодушие.
Им потребовалось немного времени: Лидия глубоко разочарована, отвергнутая Монахова застрелилась, чиновник Дробязгин сбежал с деньгами,
Гриша Редозубов спился и что с этим делать?