Как на речке на Ую мы сидели… под дождем!

Но отдыхать с размышлениями на кустах долго не довелось, так как сзади, где только что с ускорением я перебирал бахилами, тревожно нарастал бряцающий звук. Ха! Серега, нагруженный палаткой, снастями и с развевающимися, как у Бэтмена, полами плаща, теперь тоже летел вслед за мной. Да-а, знай я о такой рыбалке, свое житие бы застраховал!
— Ну что, бродяга, камушек мягкий попался, али так, чего растерял? — хихикал я, глядя как мой подельник, потирая ушибленный зад, отыскивал что-то в траве. Что ж, хоть и весело, но, слава богу, спустились. А так, если идти берегом, от плотины шлепали бы до сих пор…

Вскоре, собрав растерянные пожитки, мы продрались сквозь бурелом и через полста метров оказались за речным поворотом, где до сих пор под дождем ежился знакомый мне рыбачок.
— Ну что, землячок, оставил нам что-нибудь али всю рыбу словил? — сбросив рюкзак с плеч, я всматривался в текущую перед нами речку, пытаясь по разводам воды понять придонный рельеф.

— Тут поворот, заводь и самое глубокое место, — засунув в садок очередную пойманную плотвичку, как будто угадал мои мысли малец. — Вон там, под кустом, позавчера мужик поймал судака. Здоровенного, — развел руками пацан, — больше кило!..
Что ж, судак — хорошо, а в палатке — лучше!

Укрепили на песке зонт (палатку), растопили в ней керамическую печурку, и наша речная жизнь тут же обрела новый, куда как более вкусный пейзаж. Через 10 минут к вскипевшему чайнику добавилась домашняя снедь, полтишок из флянчика, и после этого даже дождик на улице стал каким-то по-летнему теплым. Но все же хмурый полдень своей серостью напоминал о скорой неизбежности вечера, поэтому засиживаться в тепле мы не стали и, подхарчившись, начали разбирать снасти для ночной ловли сомика и судака…
Троицкое водохранилище, находящееся в 140 километрах от Челябинска, — очень интересная «болотинка» и абсолютно не похожая на типичное водохранилище, каким мы привыкли его представлять — с многокилометровой длиной и шириной. Образованный на слиянии рек Уй и Увелка, неширокой полосой с резаной береговой линией оно тянется через весь город Троицк, напоследок упираясь в Троицкую ГРЭС. Далее — деревня Бобровка, шлюзы и река Уй, которая уже без своей «сестры» продолжает дальнейший путь. За исключением нескольких зимовальных ям, средние глубины водохранилища — 3 — 6 метров, что позволяет всем чешуйчатым обитателям вести здесь вполне размеренную жизнь. Разновидностей рыбы хватает, так как ранее этим занимался Троицкий рыбхоз: карп, толстолобик, амур, лещ, чебак, щука, окунь, судак и даже канальный сомик, который присущ только этим водным местам. Помимо основного водохранилища через ГРЭС (для охлаждения) отводится два канала, куда сбрасывается горячая вода. Из-за искусственно подогретой воды большого разнообразия ихтиофауны в них нет, зато теплолюбивая рыба ловится в протоках почти круглый год. Разумеется, сегодня уже нет того троицкого рыбного изобилия, которое существовало 20 лет назад, но все же в этих водах рыба осталась, и случается (по погоде), что успехи рыболовов напоминают прежние дни. Именно этим и сманили нас наши дружки, обещая нам незабываемую рыбалку с полными садками сомиков, карпов и судаков.

…Эх, хорошо: тишина и дождь кончился! Через час, смонтировав 8 жерлиц-донок и прихватив канну с мальком, отправляюсь вдоль берега, с которого то тут, то там над водой свешивались кусты. Как недавно поучал нас младой рыбачок, который, промокнув, как суслик, наконец-то свалил домой, именно под кустами на сомика забрасывают насаженную на крючки «резку» (резаная рыба) либо малька. Снасть с насадкой забрасывается под берег, а конец лески вяжется к пучку веток таким образом, чтобы при поклевке мотовило выпадало с привязки, сигнализируя, что рыба уже на крючке. Одним словом — жерлица, на которую рыба «садится» сама. При этом все, что остается — ночью подсвечивать снасти фонариком, периодически совершая обход.

Закинув жерлицы на 100-метровом речном отрезке, возвращаюсь в лагерь, чтобы забросить снасти с мальком на середину реки. Для этого у каждого из нас по 4 спиннинга с элементарной настройкой: грузило + 2 крючка на отводных поводках. Насадка та же — мальки или большой пучок аппетитных червей.
Через следующие полчаса все спиннинги были заброшены на течение и уложены на подставки с электронным «свистком». Все, теперь можно и по-настоящему в палатке вытянуть ноги, пристроив возле печки сырые штаны…

— Ты чо, спишь, что ли? — раздалось вдруг снаружи, и тут же, словно конферансье из-за занавеса, в палатке нарисовался фейс моего дружка. — Подъем, судаков всех проспишь!
Да-а! На речке, да у печки, да после таких похождений — неудивительно, что глаза мои слиплись сами собой. На улице давно было темно, и если бы не разбудивший меня Серега, который вернулся со шлюзов, я бы щас наверняка с какой-нибудь мадам на Мальдивах жарил свои бока… во сне. Э-эх, принесла же супостата нелегкая…
Теп-шлеп, теп-шлеп — шамкали мои бахилы по мокрой тропинке и от ходьбы, луч мощного налобного фонаря, словно электровозный прожектор, обшаривал все вокруг. Наконец вот она — первая жерлица с белым пенопластовым мотовилом, подвязанная к кусту. Осторожно, чтобы не свалиться в воду, ручкой подсачка цепляю за леску и подтягиваю оснастку к себе. Все на месте: и черви, и мальки. В десяти метрах следующая сомовья снасть — и снова пусто, затем еще и еще… Да-а, видать, прав пацан: от сброса воды у рыбы нынче изжога или разгрузочный день! Обойдя и проверив всю жерличную полосу, несолоно хлебавши возвращаюсь к палатке и в предвкушении сна о Мальдивах снова в тепле сворачиваюсь калачом.
— Эй, давай сюда, — вдруг раздалось снаружи, метрах в 30 выше по течению, и там же, среди кустов, на мгновение пыхнул фонарь. — Шевели портянками да подсак захвати!
Ну надо же, неймется извергу, поди почудилось чего. Но все же, подхватив сачок и запинаясь о скользкие камни, я заторопился на голос дружка.
— Серега, ты где?
— В Караганде! Чего орешь, давай спускайся сюда…
Мой корешок стоял у самой воды на песчаном приступке, и леска жерлицы из его рук тянулась куда-то под куст.
— Во-во, чегой-то потянуло, не спи, подсачик давай… — через секунду после Сережкиных рукоблудий в свете фонаря на черной поверхности Уя возник легкий бурун и непонятная мясистая головешка без боя перевалилась в сачок…

Окончание следует.