ИЗ КАКОГО МЕСТА РУКИ, или С ОТВЕРТКОЮ НА ВЫ

Говорят, что мужчина должен быть мастером на все руки. Эта сокровенная мечта женщин, скорее всего, так и останется несбыточной. А что делать — нас же учить надо. Зато любая женщина твердо знает, что больше всего на свете мужчина любит телевизор. Правда, она не догадывается о том, что футболом и новостями эта любовь не исчерпывается. О том, какие мы, мужчины, антибытовые и разносторонние, — в сегодняшнем «Мальчишнике».

Рубрику ведет Евгений РУМЯНЦЕВ

Что тут скажешь — пропадем мы, мужики, без своей второй половины в силу собственной профнепригодности в быту. И ведь чем абсурднее ситуация, тем чуднее себя ведем. Недавно приятели, которые увлекаются охотой, рассказали удивительную историю о том, как они искали супермаркет…

Поехали охотиться. Как всегда, для поднятия жизненного тонуса приняли горячительные напитки, а на следующее утро собрались на саму охоту — надо полагать, для очистки совести. Так вот, у Сашули (так его называют друзья) сломался замок на куртке, а погода нас, сами знаете, теплом сейчас не балует. Сашуля и растерялся.
— Не дрейфь, даже замерзнуть не успеешь, — успокоили его охотники. — Сейчас найдем где-нибудь супермаркет, купим тебе новую молнию!

Вообще фраза сама по себе подозрительная. Из нее можно извлечь два вывода: либо охотники еще не протрезвели, либо далеки от действительности. Ну скажите мне, откуда взяться супермаркету в лесу?! Правда, замерзнуть Сашуля не успел (его оставили в избушке, где он с расстройства продолжил возлияния), а вот другие охотники появились только к вечеру. Замок к куртке после долгих поисков супермаркета они купили в какой-то деревне, а вот что с ним делать, спросить у продавщицы не догадались.

В итоге к сломанному замку добавилась выпотрошенная до основания куртка.
— А я что? — оправдывался потом Сашуля перед супругой. — Я ж ни разу замок к куртке не пришивал.
— Руки у тебя не из того места растут! — досадовала на него жена. — И немолодой ведь уже, а кроме того, что стрелять из ружья да водку пить, ничему не научился.

И ведь есть в ее словах сермяжная правда. Я вот, к примеру, в магазины ходить не люблю да и не умею. Если уж проявлю самостоятельность и что-нибудь куплю, то потом это становится поводом широкого обсуждения в тесном семейном кругу. Кажется, что даже тишина корит за неудачную покупку и глаза напротив молча так, но выразительно говорят: «Виновен! Виновен во всем с рождения!..»

Я уж не говорю о том, чтобы где-нибудь гвоздь заколотить или что-нибудь в квартире подправить. Вот на днях дверной замок устанавливал. Ну, казалось бы, что может быть проще! Ан нет! Отбил себе пальцы, умудрился заработать простуду и нарекания соседушек по поводу излишнего и долгоиграющего шума. В общем, результат оказался плачевным.
Уверовав в собственную несостоятельность, воззвал к помощи друзей, но выяснилось, что и они с отвертками и молотками на вы.

После пришлось серьезно задуматься о мужском предназначении, и подумалось мне, что руки действительно растут не из того места, а именно — из детства. Например, с первых назиданий отца: «Ты это вот чего, кораблик смастери. Если утонет, извиняй, у меня времени на новый нет». С первых уроков труда, на которых вечно молодой и вечно пьяный преподаватель заново вспоминает о том, какую кнопку нужно нажимать, чтобы запустить столярный или токарный станок (а кнопок так много бывает — аж целых четыре!).

С первых самостоятельных шагов, когда твоя спутница, обладая необходимыми генетическими знаниями о многовековой бытовой беспомощности предков, даже не упрекает тебя, а все берет в свои руки... И жалко мне стало себя, друзей, подруг... И детей наших мне тоже жалко, потому что ничему полезному научить их не сможем.
— Все оттого, — поделилась как-то со мной мама, — что вы эгоисты.

Первую половину жизни живете в свое удовольствие, вторую — краснеете от стыда и молчите, как партизаны. А могли бы передать горький опыт сыновьям, чтобы те задумывались о быте смолоду.
Может быть, в этих словах есть доля истины. Но ведь молодость предпочитает никого не слушать, а учится все равно только на своих ошибках.

Коллаж Людмилы МАНУРИНОЙ.

Телесериалам все возрасты покорны

Одна моя знакомая обожает телесериалы. Ну, скажем, не одна, наверное, этой любовью грешат все женщины. Им так интересно, почему Хосе не женился на Мануэлле, которая позже оказалась его дочкой, а ее парень его отцом, а дядя Хосе всем им старая добрая бабушка, что от телевизора за уши не оттащишь.

Не успела еще маленькая девочка научиться выговаривать слово «мама», а уже без запинки говорит: «Виктория Прутковская». А что случилось бы, если б у девочки первым словом вырвалось «папа»? Это же катастрофа и хороший повод для скандалов и ревности:
— Я так и думала, что ты забрал из детсада чужого ребенка! Наш первым словом такую глупость никогда не скажет.
Так уж повелось, что к сериалам наши любимые женщины не ревнуют ни детей, ни своих спутников, подозревая, что последние их вообще не смотрят. Ошибаются! Смотрят, да еще как, а потом на работе обсуждают выходки ментов на улице разбитых фонарей в бандитском Петербурге. Причем мужикам подавай что-нибудь покруче: про криминал, пистолеты и хороших парней, которые почему-то только что с зоны.

Так вот, моя знакомая обожает смотреть сериалы, но на этой почве у нее возникают проблемы с мужем. Ему-то наплевать, у кого в каком доме что смешалось и кто в итоге на ком женится. Во всяком случае, так он утверждает, а несчастной супруге приходится смотреть любимый сериал украдкой — в перерывах между новостями и в рекламных паузах. Так вот, женщины, смело требуйте нужный вам сериал!

Мужчины только для поддержания имиджа ругают вас за «бесцельно потраченное время». На самом деле им тоже интереснее, что происходит в среднестатистической бразильской семье, чем ситуация на Ближнем Востоке и колебания цен на нефть. Мужчины просто не признаются в этом женщинам, но, смущаясь, иногда говорят друзьям. Недавно стал свидетелем одного разговора.

Один мой знакомый, краснея, спросил у другого:
— А что, этот, как его, главный Бобов завалил своего зама в постель или нет?
— Да я ненавижу сериалы… Нет, они еще даже не поцеловались.
Выяснилось, что речь шла о новом сериале «Все смешалось в доме…» Так что и мужчинам не чужды любовные кинобаталии. Сентиментальны мы. Может, даже больше, чем женщины.

Мой знакомый всегда рыдает, когда смотрит «Последнее танго в Париже». Правда, он работает в театре, ему можно сделать скидку.
А сейчас я признаюсь в самом страшном для любого мужика преступлении. Я смотрел мелодраматичную комедию «День сурка» раз десять, и этот фильм до сих пор мне не надоел… Нет, все-таки не признаюсь. Фильм — сопли и слюни, мне это не нравится, просто в нем играет мой любимый актер Билл Мюррей. А сурок со всеми вытекающими сюжетными последствиями уже так — в нагрузку.

УТРЕННИЙ ЯД

С появлением Людмилы Прокопьевны жизнь моего приятеля Николая Николаевича круто изменилась. Он стал чаще оглядываться по сторонам, звонить, а в голосе появились заговорщицкие интонации:
— Привет.

— А что шепотом?
— Разбудить боюсь.
— Откуда такая забота?
— А ты слышал ее голос? Это же иерихонская труба, а не голос… Пусть лучше спит.

Я взглянул на часы и разозлился (они показывали шесть утра):
— Николай Николаевич, а меня ты будить не боишься?
— После Людмилы Прокопьевны я уже ничего не боюсь, — горько вздохнул приятель. — У тебя случайно где-нибудь цианистый калий не завалялся?

— Конечно, есть. Как раз в шесть утра я открываю лавочку и помогаю незадачливым холостякам сбегать на тот свет!
— А я здесь при чем? — удивился Николай Николаевич. — Это я для нее спрашиваю.
— Не понимаю. Если все так плохо, зачем в квартиру впустил?

— Попробуй не впусти бронепоезд — раздавит!
— Ну а что мешает поговорить с ней сейчас и, в конце концов, вывести?!
— А ты пробовал выводить тараканов? Вот то-то же.

— Но есть же какой-то способ заставить тебя не звонить друзьям в шесть утра?
— Ну так я и говорю: цианистый калий.
— Попробуй сконцентрироваться на хорошем. Не все же плохо!
— Не все, — после некоторого молчания ответил Николай Николаевич. — Мне нравится с ней спать.

— Давай без подробностей, — перебил я торопливо.
— Какие тут могут быть подробности, когда у нас батареи еле живые, — обиделся Николай Николаевич и потеплевшим голосом добавил: — А Людмила Прокопьевна горячая… И кофе по утрам в постель приносит.
— Так это же прекрасно!

— Да? Она это делает из материалистических соображений. Она думает, что если с утра меня кофеем напоить, то после я спать не буду, а сяду писать. Наивная! Раньше двенадцати ноги моей в кабинете никогда не было и не будет! Муза, ты же знаешь… Хотя откуда, журналист несчастный… Так вот, вдохновение по чьему-нибудь приказу меня не посещает. Если Людмила Прокопьевна решила, что моя муза — любительница кофе, это ее проблемы, — рассердился Николай Николаевич и уже благостным голосом пропел в трубку: — А вот если бы коньячок…
— В таком случае твоя муза — алкоголичка.

— Просто я устал, — снова заныл приятель. — Эти ежедневные блины то со сметаной, то с мясом, эти вечные пельмени…
— Хватит жаловаться! — заглядывая в свой пустой холодильник, взорвался я.
— А что? — не понял Николай Николаевич. — Пельмени-то ручной лепки, а порой так хочется магазинных.

— Самодур ты! — крикнул я в трубку. — А она глупая женщина!
— Я знал, что когда-нибудь ты поймешь: единственное, чем наделил Создатель женщину, так это глупостью.
— Людмила Прокопьевна глупая, потому что с тобой связалась!

— Ты тоже заметил, что эта птица не нашего полета? Вы, молодой человек, становитесь наблюдательным, — пожурил Николай Николаевич. — Да, я согласен. Ей недостает понимания и сочувствия к такому творческому человеку, как я. Что и говорить, она совершенно меня не понимает, моих тонких душевных порывов, моего стремления к вершине человеческой мысли. Она думает, где-нибудь по дороге я упаду.

— Немудрено… Споткнувшись о жирный блинчик, — добавил я.
— Что? Да, блины у нее жирные, вкусные, — не понял приятель, затем добавил: — Нет, такие мелочи, как блины, меня не отвлекают. Сказываются долгие годы тренировок и горький жизненный опыт, которым, увы, я с Людмилой Прокопьевной даже не могу поделиться.

— Еще не хватало, чтобы ты передал ей болезнь словоблудия, — мрачно отрезал я.
— Кстати, — оживился голос, — заговорил ты меня, а время уже семь утра. Пора в постель!
— Куда?!

— В постель, — невозмутимо ответил приятель. — Людмила Прокопьевна всегда так трогательно меня будит.
— Вам точно яд нужен! — меня просто затрясло от ярости.
— Нужен, — согласился приятель. — Людмила Прокопьевна встала между мной и творческой свободой, и я этого так оставить не могу... А я и не знал, что ты рано просыпаешься, голос такой бодрый!

— А где мой котенок?.. — услышал я где-то вдалеке Людмилу Прокопьевну.
— Здесь, у телефона. У нашего журналиста в статье проблемы с фразеологическими оборотами.
— С утра уже трудишься! — восхитилась Людмила Прокопьевна.
После чего я, зверея, бросил трубку.