Наталья ВОРОНКИНА: «ОТ СЧАСТЬЯ Я ЛЕТАЮ»

Завтра в оперном театре премьера. Но речь идет не о новом спектакле. В роли Розалинды в оперетте «Летучая мышь» впервые выступит ведущая солистка челябинской оперы, любимица зрителей и коллег Наталья ВОРОНКИНА. Весной, когда ставилась «Летучая мышь», ей сразу же предложили спеть две партии — юной кокетливой горничной по имени Адель и дамы высшего света Розалинды. Традиция, когда одна артистка играет две разнохарактерные роли, существует. Но далеко не у каждой певицы это получается. Кому-то возраст не позволяет такое раздвоение, кому-то — голос, актерские данные. Наташа — девушка смелая, на эксперимент согласилась. Хотя сомнения терзали до того дня, пока не начались репетиции. Наталья Воронкина спела Адель еще весной, в день премьеры. Режиссер, ставивший роль на нее, остался очень доволен. Очаровательная горничная, по характеру близкая самой Наталье, стала украшением нового спектакля.

— Я чувствовала, что у меня могут получиться обе партии. Но репетировать параллельно Адель и Розалинду было тяжело. Во многих сценах героини выходят вместе, поэтому в голове могла случиться настоящая путаница из слов и музыки. В апреле я отпела премьеры, за лето Адель «успокоилась, улеглась». И после отпуска наконец настало время заняться Розалиндой, ни на что не отвлекаясь.
— Говорят, у вас даже тембр голоса немного изменился?
— Моя Адель тараторит без умолку, голосок звонкий, тонкий — все-таки горничная. И я не стараюсь ее сдерживать. Розалинда совсем другая — леди из высшего общества. Мне казалось, что она не должна обязательно быть матроной 45 годов. Как известно, замуж раньше выходили и в 20 лет, и в 16. Поэтому просто стараюсь сделать ее более степенной, достойной. Речь у нее плавная, не как ручеек течет — как волна. Я ее чувствую и пытаюсь посредством своих возможностей — физических, вокальных и внешних — это передать.
— Петь оперетту сложнее?
— Сложность заключается в том, что в оперетте много разговорного текста, переходить от разговора к пению трудно. Но мне очень нравится. Может, это молодость, а может, просто характер. Я чувствую, что идет игра со зрителями, у меня появляется кураж. Если даже где-то не допела, в оперетте я могу доиграть. На самом деле «Летучая мышь» сейчас входит в когорту оперных спектаклей. Один чардаш чего стоит! Это особенная оперетта, она идет на лучших оперных сценах мира — в Венской опере, Ковент-Гардене. Розалинду и Адель поют настоящие звезды.

Уволилась в никуда
— Вы жили в Екатеринбурге, а оказались здесь. Почему?
— Пока училась в консерватории, параллельно работала в оперном театре — пела партии второго плана. В какой-то момент возникло ощущение, что я всех и все знаю, что Екатеринбург — пройденный этап. Мне очень захотелось сменить обстановку, жить самостоятельно. На ярмарке вокалистов ко мне подошли только из Волгограда и Ростова-на-Дону. Отказалась — очень далеко от дома. Впереди были каникулы, и, ни о чем не думая, я уволилась из театра в никуда. Вдруг посреди лета позвонила мой педагог, народная артистка России, профессор Маргарита Владимирова, и сказала, что меня ждут в Челябинске на прослушивание. И я очень рада, что судьба привела меня сюда.
— Челябинск не Москва…
— Почти все главные роли я сделала здесь: Джильда, Розина, Людмила, Царевна-лебедь, Виолетта. Я чувствую, что могу реализовать свой потенциал. Я здесь нужна. Если приглашают на гастроли в другой театр, под мои планы подстроятся, меня заменят либо переместят спектакль. Здесь я чувствую себя птицей, у которой два крыла. Одно крыло для меня — это семья, другое — работа. Семьи у меня пока нет, поэтому все мои силы, радость души уходят в работу. Я летаю. Это настолько важно, что другого объяснения внутреннему счастью у меня нет.

Вне конкурса
— В конкурсах участвовать не боитесь?
— Страшно. Перед выступлением меня всю колотит. Тем не менее на многих международных конкурсах я побывала, несколько раз стала дипломантом, на Глинкинском — лауреатом. Но больше ездить не хочу. Я не конкурсный человек. Оценочная зависимость, конкуренция, желание победить — не для меня. Вот спектакли, концерты — это да. Зато теперь я точно знаю, что мне никто не помогал, я пробивалась сама и все, что заработала, заслужила сама. В ножки кланяться никому не обязана. Подумаешь, на конкурсе Елены Образцовой ничего не заняла — плохо спела второй тур. Зато меня заметил менеджер из Чехии, и летом я съездила на постановку «Риголетто» в оперном театре Брно. Спела Джильду и получила прекрасный кусочек жизни в Чехии.
— Что же хорошего вы там увидели, узнали?
— Оказалось, что Джильду они искали по всей Чехии. Когда освоилась, походила на спектакли, поняла почему. Певцы-мужчины там очень хороши, крепкие голоса. А чешки, оказалось, поют плохо. Либо природы не хватает, либо школы, даже не знаю. По крайней мере если поет не чешка, это всегда слышно. Помню, пришла на «Кармен». Героиня пела хорошо, голос зычный, красивый. Точно, думаю, не чешка. В антракте прочитала имена исполнителей и вижу: Кармен — Галия Ибрагимова. Когда разговорились, выяснилось, что она училась в Гнесинке с Наташей Заварзиной у одного педагога. Еще был случай. После премьеры во время фуршета ко мне подошла жена посла, которая восемь лет прожила в Москве, и сказала по-русски: «Я слушала вас от первой до последней ноты с мыслью, что Джильда — не чешка. И только во время поклонов поняла, что вы русская, — по губам прочитала, когда вы сказали «спасибо».
— Вы жили в чужой стране полтора месяца. Не скучали?
— В гостях было хорошо, но домой очень тянуло, особенно на первых порах. Мои партнеры, даже режиссер из Германии, вторая Джильдочка, из Польши, садились в машины и уезжали на уик-энд домой. А я оставалась одна в огромном доме, совсем не зная языка.
— И как же общались?
— Никак. Когда только приехала и сообщила, что не знаю даже английского, они думали, что ослышались. Очень было стыдно. Но стыдно мне было еще и раньше, в Сербии, когда поехала за границу на гастроли. Сидели в ресторане втроем (все из Челябинска) и не могли объяснить, что хотим заказать омлет с ветчиной. Тогда официантка подозвала женщину, которая знала несколько языков. Она спросила: английский, французский, немецкий? И развела руками, поняв, что мы не понимаем ни одного. К счастью, сейчас появились время и возможность заниматься языком. Учу английский. Конечно, получается медленно, потому что в изучении языка, как в спорте или пении, нужно тренироваться каждый день, каждую минуту. Но я рада, что делаю это. Лучше медленно, чем никак.
— Зато у певицы хорошая память. Разве не так?
— Однажды мне дали клавир «Севильского цирюльника», чтобы я учила Розину. Клавир толстенный, тяжелый, как кирпич. Я испугалась: это невозможно, я никогда это не выучу. Взялась, начала работать — и все стало получаться, запоминаться. Конечно, в памяти приходится держать много текста. Но перед спектаклем я, как ответственный человек, все должна повторить. Иначе нельзя, ведь мы завязаны с партнерами. Бывает, на репетиции настроился, а он петуха дал: «Ой, извините, подождите». Настроение работать тут же пропадает. Я не могу себе позволить прийти на спевку или репетицию неподготовленной. Пусть это делает кто-нибудь другой, не я.

Без косметики
— У вас много поклонников?
— Много. А друга нет. Мне как-то сказали, что я кажусь настолько далекой, нереальной, неприступной, что мужчины просто боятся ко мне подойти. Не знаю, почему так, вроде всем нравлюсь, смотрю вокруг внимательно. А того, самого главного, никак нет. К сожалению, выходит как в песне Пугачевой: «Сильная женщина плачет у окна».
— На сцене вы преображаетесь до неузнаваемости.
— На сцене я могу позволить все, что потребует режиссер, чего в жизни никогда не сделаю. В рамках моего жанра, конечно. Я же не шоу-певичка. В своей работе я играю образ, который мало похож на меня настоящую. Помню, когда спела Розину, мой партнер Николай Коновалов очень удивился. Там есть момент, когда Розина — экспрессивная, разъяренная, как кошка, — поет: «Прочь, прочь, обманщик!» Он подошел ко мне после спектакля и говорит: «Наташа, откуда у тебя столько энергии? По коридору ходишь спокойная, скромная. А тут…» В жизни я другая. Я не люблю гостей, особенно если кто-то нагрянет нежданно. Дома я хочу быть сама собой — стираю, готовлю или просто сплю. Дома я просто накапливаю энергию для сцены. Это мой образ жизни.
— Вы почти не пользуетесь косметикой. Почему?
— В жизни я не люблю сильной косметики. Чем бледнее мои губы, тем лучше. Я чувствую, что в жизни мне не нужны яркость, узнавание. Сцена забирает все. Хватает того, что мы получаем заряд от зрителей, которые на нас смотрят весь вечер. Если честно, я люблю не просто затеряться в толпе, а чтобы никого вокруг не было. Когда иду домой, выбираю места, где меньше народу. Сегодня утром вышла: выходной день, туман, никого нет — это для меня благодать. Просто иду, думаю, отдыхаю. И не хочу говорить ни с кем.

Нескучные траты
— Живя без мамы, готовить научились?
— Жизнь заставила. Даже сама не ожидала, что мне это понравится. Беру рецепты, готовлю, несмотря на то что периодически сажусь на диету. Вдруг какой-то сумасшедший рецепт пирога с яблоками! Я должна проверить его на себе. Пробую — и вся диета летит к черту.
— Как вы относитесь к деньгам? Тратите на жизнь?
— На жизнь? Это скучно. У мужчин одни игрушки, у женщин — другие. Как здорово пойти и купить себе новый шарфик, туфельки, кофточку. Когда я училась, маме было очень трудно нас с сестрой содержать. Тем более наш папочка дорогой от нас ушел. У меня практически ничего не было. И первые три года в Челябинске, честное слово, я просто затыкала дыры. Все, что зарабатывала, приходилось тратить на одежду. Как цепочка тянется: одно купишь — что-то другое надо. И потом, я много отсылала маме. Очень хочу, чтобы она ни в чем не нуждалась. Она родилась вскоре после войны, ничего особенно хорошего в жизни не видела. Но вкус у нее отменный. В свое время мама училась в художественном училище, у нее потрясающие рисунки. Наверно, она могла бы стать художником, иллюстратором или работать декоратором в театре. Все это она очень любит. А время уходит, и я очень хочу, чтобы у нее была хоть какая-то радость в жизни. Я трачу деньги на маму, и мне нисколько их не жаль. Чем больше потрачу, тем больше удовольствия получаю сама.
— Вы строите планы?
— Я верю в судьбу. И в то же время стараюсь не упускать шанс. Для меня очень важно знать, что я его использовала. Пусть что-то не вышло. Значит, будет другое. Но если пропустила, испугалась, поленилась, буду долго себя корить. В Екатеринбурге в консерватории был случай. Девочка на втором или третьем курсе собралась ехать на конкурс в Карловы Вары. Педагог ей всячески препятствовала: ты не готова, программа сырая, провалишься. Она едет, занимает первое место, знакомится с будущим мужем, у которого тысячи связей, богатство. Потом закончила консерваторию экстерном, набралась опыта на европейских сценах. Сейчас поет и с Доминго, и Хворостовским. Для меня это реальный пример, как важно не упустить свой шанс. В отношениях с мужчинами точно так же. Иногда кажется, что они правда боятся ко мне подходить. Однажды я сама подошла к человеку, который мне нравился, и сказала: «Зачем тебе она, если есть я?» Он не ответил. Зато я использовала свой шанс. Мне кажется, это правильно.

Татьяна МАРЬИНА.
Фото Сергея ВАСИЛЬЕВА.