Меню

ЭКСКЛЮЗИВ

03.10.2006 00:00 185 (10573)
Сергей КАРАНДАШОВ: «Все мы странники» Два года назад мы встретились с Сергеем Карандашовым на фестивале «Новое кино России». Он привез в Челябинск, где родил...


Сергей КАРАНДАШОВ:
«Все мы странники»

Два года назад мы встретились с Сергеем Карандашовым на фестивале «Новое кино России». Он привез в Челябинск, где родился и вырос, свои документальные ленты «Дар», «Поп и приход». Фильмы необычные, глубокие, заставляющие все время к ним возвращаться. Тогда мы с Сергеем говорили о начале его пути. О московских и питерских скитаниях, о встрече с Алексеем Германом, о работе в фильме «Хрусталев, машину!» А теперь вот большая радость — Сергей Карандашов получил главный приз Международного кинофестиваля Pacific Meridian за свой первый игровой фильм «Странник». Он привез его на наш фестиваль «Город в кадре». Но увидели «Странника» немногие. Остальным советую внимательно следить за программой местных телеканалов. Автор подарил им копию своего первенца.

Из досье «ВЧ»
Сергей КАРАНДАШОВ
Кинорежиссер. Член Гильдии неигрового кино.
Родился в Челябинске. Окончил 121-ю школу.
Учился в мастерской знаменитого Алексея Германа–старшего. Принимал участие в создании фильма «Хрусталев, машину!»
Снял документальные ленты: «Обратная сторона земли» (приз «Святая Анна»), «Дар», «Поп и приход».
Его первый игровой фильм «Странник» нынешним летом стал главным призером Международного кинофестиваля Pacific Meridian.
Живет в Петербурге. Жена, Маргарита Смирнова, сценарист.

Светлана СИМАКОВА
Фото Сергея АРСЕНЬЕВА

Другая Россия

— Тогда, два года назад, вы не хотели говорить о замыслах. Это и был «Странник»?
— Но первоначальный замысел изменился. Мы в Госкино подавали сценарий, написанный известным ныне продюсером, режиссером Сергеем Сельяновым и его соавтором Михаилом Коновальчуком. Он был написан по книге «Откровенные рассказы странника духовному отцу» — это странническая литература XIX века. Книга читается на одном дыхании, она в свое время произвела огромное впечатление на Селенджера. Как говорил он сам, она повернула всю его жизнь и жизнь его семьи. Но на те деньги, которые отпустило на фильм Госкино, снять исторический сценарий было нельзя. Это была только треть нужной суммы. Поэтому нам пришлось искать современных странников. У нас совершенно другая история, другой сценарий, который мы писали с Маргаритой Смирновой.
— Слышала, что рождению сценария способствовал Крестный ход. Вы шли с паломниками из Екатеринбурга в Дивеев монастырь два месяца?
— Мы присоединись к паломникам на полпути и месяц шли с ними. Я и оператор. Интересно, что отец Александр — наставник Крестного хода — посчитал нас шпионами. Дело в том, что он его организовал вопреки многим церковным иерархам, которые не одобряют таких вещей. И мы поначалу шли как все — по 40 километров в день, общались с людьми, участвовали в молебнах. Только потом отец Александр благословил нас снимать. Надеюсь из отснятого материала сделать документальный фильм. И сценарий «Странника» возник из общения с людьми. Столько историй! Жена с мужем шли из Екатеринбурга. Один их сын погиб от наркотиков, второй спивается. Они ничего не могли сделать, оказались в тупике и шли, чтобы переломить судьбу. Был известный журналист из Уфы. У него все было замечательно — жена, ребенок, известность, работа, дом — но он перебежал дорогу кому-то из начальства. И все рухнуло. С работы погнали, из города выселили, жена ушла… все разрушилось мгновенно, как карточный домик. Он шел, невзирая на больное сердце. Случился удар. Его отвезли в больницу, врачи не разрешили продолжать путь со всеми. Но он пролежал шесть дней и догнал Крестный ход, дошел до Дивеева. Был человек, который почти ослеп, ему противопоказано много двигаться, но он пошел, ему стало лучше. Те самые чудеса, к которым человек всегда стремится, происходят рядом с нами. Просто сейчас эти темы в тени. Мы увидели другую Россию.
— Здесь вы нашли главного героя?
— Прообразом нашего странника стал реальный человек, который десять лет провел отшельником на Новом Афоне под Сухуми. Потом встретил женщину, влюбился. Приехал в Москву за этой женщиной, у них родился ребенок. Все драматично в его жизни, интересно. Он рассказал историю убийства старца, которая тоже вошла в сценарий. На Афоне пытали старца, выкололи глаза. Думали, что у него много денег. Потому что люди шли к нему за чудом. Это было в советское время: за отшельниками, селившимися на Афоне, гонялось не только местное население, но и милиция. Они были вынуждены прятаться в пещерах. Там некоторые женщины жили по 30 лет. Занимались огородами. Их с вертолета искали. Есть книга отца Меркурия об этом «В горах Кавказа».

Не сердцем, но животом

— Первые минуты фильма ловишь себя на мысли, что это документальное кино. Снимались не артисты?
— Эстетика этого фильма должна быть близка к документальному кино. Важно было, чтобы зритель принимал достоверность происходящего на уровне живота. Не головой, не сердцем — животом. Чтобы это было документом. И человек не мог из этого выскочить. Иногда бывает — нырнул в кино и уже плаваешь там, а потом появляется актер известный и выбивает тебя из ситуации — начинаешь анализировать. Нельзя было допускать такое, надо, чтобы человек нырнул и вынырнул только в конце. Но главного героя играет Виталий Пичик — профессиональный актер, ученик Карагодского, начинающий актер в театре Додина. Героиню — Катя Гороховская — у нее есть роль в БДТ, и она учится на режиссерском. А вот Петр Кожевников — в фильме Михалыч — писатель-диссидент. Нашего старца Иллариона играет Анатолий Дубинкин. Когда-то он учился на кинодокументалиста во ВГИКе, знал Губенко, Шукшина… Потом побросало его. Был тральщиком на Севере, охранником в лагерях. Сейчас живет в Ленинградской области. Когда он пришел — стало ясно, что это то лицо, те глаза. Замечательный человек, без которого не могло бы состояться наше кино.
— Правда, что вы Пичика на две недели загнали в старый дот и он там жил один?
— Виталий сам захотел этого. Адаптировался к роли. Но он через два дня сбежал из дота, пришел к нам. Ему начали сниться кошмары — люди, прикованные цепями, окровавленные. После этого он поселился один в палатке и вел дневник. Тогда свой голос и другие звуки начинают восприниматься по-другому. Это состояние было важно.
— Одиночество человека ощущаешь во всех ваших фильмах. Это ваше ощущение жизни?
— Можно сказать, что одиночество переживает любой человек. Он рождается один и умирает один. Иногда даже в обжигающих мелочах он ощущает одиночество. Когда твой любимый человек, с которым у вас, кажется, все одно, вдруг поражает непониманием, отстранением... Но дело не в этом. Любой человек сталкивается с пониманием, что он конечен. Вот тогда он становится странником, потому что задается вопросом: а для чего? Поэтому можно сказать, что все мы странники.

Прислушаться к себе

— Все ваши фильмы об исканиях человека. Христианский институт, где вы учились, наложил какой-то отпечаток?
— В Христианский гуманитарный институт я на самом деле попал случайно. Я поступал не в институт, а к учителю — потрясающему человеку Георгию Владимировичу Пионтеку. Энциклопедисту, архитектору, биологу, лингвисту. У него была идея создать парк культур. Он объездил всю страну и мог рассказать вам об яранге оленевода или доме в Самарканде так, что вы бы отчетливо увидели все до мелочей. Поняли, как человек живет на бытовом, сакральном уровне. Он разбивал сады в Средней Азии — был потрясающим ландшафтным архитектором. Под Самаркандом до сих пор его помнят. И этот человек решил создать универсальную школу, где мы изучали живопись, архитектуру, сопромат, древние языки. Нам преподавали педагоги Ленинградского университета. У него была масса знакомых, которые, как только оказывались в Ленинграде, читали нам лекции. Алферов, Тахо-Годи… Античную литературу нам преподавали мэтры из Академии художеств. Но, к сожалению, это продолжалось всего полтора года, потому что бюджет этих курсов не вынес того объема, который Георгий Владимирович хотел в нас вложить. Это все превратилось в исторический факультет, а я ушел на режиссерские курсы.
— Вы уже знали, что будете режиссером?
— Со временем приходишь к мысли, что все — и достижения, и преграды, и ошибки — человеку даются не случайно. Даже соседи. Вот я живу в коммуналке в Петербурге. Как кровельщиком работал, получил комнату в коммуналке — так и живу. И сосед пьющий мне не зря был дан. Значит, мне нужно было в себе что-то преодолеть. От состояния войны постепенно мы перешли к тому, что живем одним домом — детей друг другу оставляем, можем в холодильник друг к другу залезть, если каких-то продуктов не хватает. Я понял, что мне нужно было пересмотреть свое отношение к такому человеку. И он от ненависти перешел к доверию. Надо прислушиваться к себе и пытаться себя самого изменить, а не тех, кто вокруг. Тогда и другие изменятся.

Из шинели Германа

— Как относитесь к определению «Карандашов вышел из шинели Германа»?
— (Смеется.) Нормально. Достоевский тоже вышел из «Шинели» Гоголя. Не думаю, что наше кино можно назвать эпигонским по отношению к Герману. Естественно, влияние Германа видно. Мы чувствуем тяжелый вес его «шинели». Вот вам еще пример неслучайности происходящего — я ехал учиться к Сокурову, а оказался в классе Германа. Попади я к Сокурову, я бы не научился тому, что познал у Германа. Сокуров все делает сам, все замыкает на себе, когда снимает фильм. А Герман заставляет всех это делать, поэтому мы и научились всему, что нужно знать в кино.
— Не принято возвращаться к Герману за советом?
— Такая история была со «Странником». Если бы не Александр Николаевич Сокуров и не Алексей Юрьевич Герман, то этот фильм не был бы закончен. Мы «встали» на озвучивании, необходимы были еще средства, чтобы его закончить. У нас был задуман сложный звук — есть голоса, идущие с экрана, а есть голоса в воображении героев. Герман ничего не смотрит в последнее время, даже фильмы своего сына. Ему ничего не нравится. Но мне нужна была его поддержка в Госкино, чтобы дали денег. Я решился показать ему фильм. Он мне, правда, сказал: «Ты же знаешь, я больной, я старый, выскажу тебе все, что думаю, тебе будет от этого не легче». Но у меня другого выхода не было. Я пришел к нему домой. Он выпил горсть таблеток, лег на диван, я включил фильм. Проходит пять — семь минут, думаю, сейчас раздастся мирный храп — на этом все мои усилия закончатся. Вдруг слышу: «Чего-чего он сказал?» У меня от сердца отлегло — есть интерес. В итоге он остановил фильм на пятидесятой минуте и сказал: «Пять с плюсом. Потрясающий финал!»

В гламур не укладывается

— А Иван Дыховичный обиделся, что вашему фильму ничего не дали на «Кинотавре».
— На «Кинотавр» нас позвали в последний момент. И показали в первый день. А первые два дня на «Кинотавре» — это такой разогрев. Мне сразу сказали — не рассчитывай ни на что, потому что никто еще не приехал. Но Рустам Ибрагимбеков, который был председателем жюри, сказал потом в интервью Первому каналу, НТВ и ко мне подходил: «Сережа, единственный фильм, за который я боролся, — это «Странник», но так все сложилось на этом фестивале, что молодое гламурное жюри все затоптало и другую концепцию выстроило, в которую ваш фильм не укладывается». Но это и понятно. Благодарен критикам, которые фильм высоко оценили. Мне говорили: «Зачем ты свой фильм привез на «Кинотавр»? Это же телевизионный фестиваль, им нужны фамилии, это же СТС, он пиарит сам себя — Дуня Смирнова, Кирилл Серебренников, Вырыпаев». Там был замечательный фильм «Живой», который, на мой взгляд, должен был получить главный приз. Зрительское, потрясающее кино. Наше-то кино все-таки особенное. Но ему дали лишь что-то за сценарий. И «Живой» не укладывается в гламур.
— И вы совсем не ожидали Гран-при от фестиваля Pacifik Meridian? Там ведь тоже собрались серьезные конкуренты?
— Там было новое кино Китая, Японии, Кореи. Были и мэтры, и молодые режиссеры, имена которых произносили с придыханием. В конкурсе стояли два фильма. Один — участник официальной программы Каннского фестиваля, другой — участник конкурсной программы. И в жюри были китаец, канадец, японец… председателем — наш Иван Дыховичный. Я не ожидал наград, потому что уровень работ был очень высоким. Когда программу посмотрел, подумал, если уж нам на «Кинотавре» ничего не дали, то здесь вряд ли что-нибудь обломится… В итоге сначала Пичику вручили приз губернатора за мужскую роль. Я думаю: ну хорошо, что хоть Виталия отметили. И вдруг слышу — главный приз фестиваля фильму «Странник»… А потом мне сказала переводчица китайского режиссера, который был в жюри, что нам единогласно был дан Гран-при. А мне казалось, что это слишком российский фильм. Поэтому его не взяли в Венецию, а взяли Лунгина. Сокурову, который рекомендовал мой фильм, сказали, что он не будет понят в Европе.