Меню

ЭКСКЛЮЗИВ «ВЧ»

15.03.2006 00:00 45 (10433)
ПЕРВЫЕ НЕ ДУМАЮТ О БОЛИ Совсем недавно мир праздновал столетие русского хореографа Игоря Моисеева. Юбиляр принимал поздравления, улыбался. Он и сегодня ...


ПЕРВЫЕ
НЕ ДУМАЮТ О БОЛИ

Совсем недавно мир праздновал столетие русского хореографа Игоря Моисеева. Юбиляр принимал поздравления, улыбался. Он и сегодня бодр, потому что здравствует и процветает его детище — Государственный академический ансамбль народного танца под управлением Игоря Моисеева. Или, как называют его во всем мире, «Балет Моисеева». Ни Япония, ни Штаты не теряли его из виду. А вот Россия чуть не забыла. Концертный тур, посвященный 100-летию Игоря Моисеева, воскресил память о знаменитом ансамбле в городах России. В Челябинске этот коллектив выступал уже во второй раз по приглашению филармонии. Как выжил «Балет Моисеева» в трудные для него годы и почему остался «ансамблем номер один» в мире — об этом мы говорили с его директором Еленой ЩЕРБАКОВОЙ.

Светлана СИМАКОВА
Фото Сергея ВАСИЛЬЕВА

БЕСПАРТИЙНЫЙ ГЕНИЙ

— Ансамбль Игоря Моисеева был и остается единственным в своем роде. Почему, на ваш взгляд, никто не пошел вслед за вами?
— Нет второго Пушкина, второго Гоголя. Нет второго Игоря Моисеева. Ему пытались подражать. Но ничего из этого не получилось. Если и родится в этом веке в России еще один гений в искусстве танца, то он, наверное, будет другим. Игорь Моисеев — первооткрыватель жанра народно-сценического танца. Его хореография уникальна. В ней сочетаются классическая основа, строгость форм и жизнерадостность фольклора. Сегодня мы стараемся это сохранить. Часто спрашивают, почему ансамбль не делает ничего нового, не приглашает других постановщиков. Приглашаем. Недавно с нами работал корейский хореограф, он вписался в наши традиции. Но русских танцев, кроме Моисеева, нам никто не поставит. Таких танцев, от которых зрителям не скучно. Иногда импресарио просят сократить какой-нибудь номер. Никогда не соглашаемся. Хореография Моисеева такая, какая есть. Она востребована зрителями именно в таком виде. Ведь у нас есть номера, которым по 70 лет. Это уже мировая классика, как «Лебединое озеро» в Большом театре.
— Как чувствует себя Игорь Александрович сегодня, после шумного многолюдного празднования его 100-летия?
— Три мероприятия было запланировано в Москве. Много поздравлений. Он устал, конечно. Но сейчас снова бодр. Нас всегда поражала широта знаний Игоря Александровича. Он много читал, много повидал. Но удивительнее всего, что и теперь он такой. Вот подарили ему на юбилей книгу путешествий по миру. Пока не просмотрел ее всю, не остановился, не отложил в сторону.
— Ансамбль Игоря Моисеева начал выезжать за рубеж, когда граница для большинства артистов и коллективов была закрыта...
— Да, мы увидели весь мир, когда наша страна еще не видела ничего. Благодаря Игорю Александровичу мы были не только артистами, но и путешественниками. Во все контракты Игорь Моисеев просил вписать пункт: один день в каждом городе гастролей посвящен экскурсиям. Нашим экскурсоводом был он сам.
— «Искусствоведы в штатском» вас охраняли за кордоном?
— Они с нами выезжали за границу. Но в наших экскурсионных прогулках не участвовали. Игорю Александровичу удавалось их убедить, что за нас не надо бояться, что нам можно доверять. Нам разрешалось даже ходить в гости к русским эмигрантам. И мы с удовольствием принимали приглашения, не были запуганными, затравленными. Однажды пришлось в Японии встретить таких соотечественников. Услышав русскую речь, мы страшно обрадовались, рванулись к ним, а они от нас бросились бежать. Видимо, приняли нас за русских эмигрантов.
— Были случаи, когда артистам ансамбля предлагали заключить контракт и остаться за рубежом?
— Не раз. Обещали шикарную жизнь. Но за всю историю ансамбля никто не остался.
— Из чувства патриотизма?
— Мы патриоты. Так нас воспитывали. Иначе мы не были бы лучшим коллективом. Да и как могли мы подвести Игоря Моисеева? Он не просто верил нам, он боролся за каждого человека. Был момент, когда нашего артиста — армянина по происхождению — вдруг решили не выпускать за границу. Родственников каких-то за рубежом обнаружили, армяне ведь по всему миру живут. А Игорь Александрович заявил: «Я сяду в самолет только после него». И ему уступили. Игорь Моисеев — удивительный человек. Он всегда был вне политики. Не был членом партии, с разного рода собраний просто убегал. «Некогда мне», — говорил.
— Советских людей семьдесят лет стращали провокациями в стане капиталистов. Было хоть раз такое в реалиях?
— В 1976 году нам в «Метрополитен-Опера» сорвали премьеру: бросили в театр бомбу со слезоточивым газом. Правда, так никто и не узнал, кто это сделал. Ни одна организация на себя вины не взяла. Была ли это провокация — не знаю. Видела, как американцы хотели попасть на наш концерт. Пять часов публика не расходилась в надежде, что театр проветрят. Представляете, какая публика приходит в «Метрополитен-Опера»? В мехах, бриллиантах. Но концерт все-таки был отменен. После этого инцидента мы долго не ездили в Америку.

АНСАМБЛЬ БЕЗ СОЛИСТОВ

— Ваше творчество вызывает бурю эмоций в зале. Артистам ансамбля свойственна звездная болезнь?
— Спросите об этом бывшего танцовщика, а ныне педагога-репетитора Виктора Никитушкина (Виктор Александрович случайно зашел в гримерку и присоединился к разговору. — Авт.).
— Я был еще очень молод, когда мы отправились на гастроли в Америку. Там понял, что такое успех. Топнул ногой, а публика заходится от восторга. Такой гвалт поднимается в зале! Думаешь: господи, отчего? А потом толпы зрителей ждут у дверей театра, всем хочется тебя потрогать, пригласить в гости. И вдруг начинаешь верить, что уже все можешь, что великий. Но на репетиции Игорь Александрович делал такие замечания, которые с небес на землю грешную опускали. Чувство мастерства сразу разрушалось (смеется).
— Обижались на него?
— Да уж! По молодости. Но если ты начинал упрямиться и грубить — тебя снимали с номера, и какое-то время ты был в тени.
— Жесткая борьба со звездной болезнью?
— В таком коллективе она смертельно опасна. У нас ведь нет четко выраженных солистов. Мы все должны танцевать и соло, и самую маленькую роль в номере. Если позволим плодиться «великим солистам», не сделаем ни одного массового номера.

ФАНАТЫ ТАНЦА

— Елена Александровна, только что к вам подходил танцовщик. У него разорвана мышца — боль, конечно, страшная, но он готовится к выходу на сцену. Как жить, танцевать с постоянной болью?
— Это нормально. Мы как спортсмены — без травм не живем. Терпение воспитывается в наших артистах с первого года обучения в школе. Совсем маленькие дети полдня учатся в обычной школе, а затем еще полдня занимаются специальными предметами. Не все выдерживают, бросают. Многие уходят из профессии, уже окончив школу. Многие из ансамбля уходят, не выдерживают репетиционных и гастрольных нагрузок. Остаются фанатично преданные танцу. Мы все фанаты. И этого не скрываем. А фанат преодолеет любую боль. Конечно, перед концертом ставим обезболивающие уколы, таблетки глотаем.
— До того как стать директором ансамбля, вы испытали все прелести профессии танцовщика. Не хочется сегодня пожалеть артистов?
— Хочется. Но это потом по артистам же и ударит, им выйдет боком. Артист все время должен быть в форме. Когда сама танцевала, думала: «Господи, ну сколько же можно?! Каждый день одно и то же!» Но если дать нашим артистам два или три выходных — даже непрофессиональным глазом можно будет увидеть, что они начали терять форму.
— Если во время концерта вдруг случился казус — выбился актер из синхрона или туфля слетела, наказываете?
— Наказание одно — рубль. Но человек не робот. Конечно, все бывает. Если это единичный случай — трюк не получился, — не наказываем. Но если это происходит во второй и третий раз — это уже настораживает. А вот если туфля потеряна — вина актера. Все до мелочей должно быть продумано перед концертом. Раньше мы приходили за полтора часа до начала. Сегодня артисты более мобильны, реакция у них лучше, потому что время другое и люди другие. Им часа достаточно. Они все успевают — и мелочи продумать, и разогреться. Ансамбль сегодня немного другой. Артисты техничнее становятся. Но эмоционально мы были богаче. Сегодняшний практицизм подавляет эмоции. Каждое время диктует свои условия.
— Что творится с артистом после концерта?
— Организм так возбужден, что даже колоссальная физическая усталость не может свалить с ног и заставить заснуть. Поэтому после концерта собираемся, обсуждаем удачи и неудачи, ужинаем. Перед выступлением ведь никто не ест.
— Строгая диета — еще одно условие жизни артиста?
— Это индивидуально, не всем нужна строгая диета. Но если кто-то вдруг растолстел — лишается премии. Пока не придет в форму. А когда карьера заканчивается, многие полнеют. Организм теряет нагрузки, к которым привык.

«СЛЕЗ НЕ ЗАМЕЧАЮ»

— Если ваши замечания и репетиционная муштра доводят артиста до слез, что делаете?
— Я не замечаю слез. Это слабость характера — слезы. Поплачет, и дальше.
— Иногда вы покидаете директорское кресло и становитесь педагогом-репетитором. Что для вас такие моменты?
— Творческое расслабление. Я забываю о цифрах, о том, что надо мчаться туда и сюда, встречаться, договариваться, все просчитать, предусмотреть.
— Путь от артистки ансамбля до его директора был неожиданным для вас?
— Я вышла на пенсию и стала работать в школе педагогом. Это доставляло мне огромное удовольствие. Я ведь с пятнадцати лет в ансамбле, для меня это дом родной. Проработала два года. И вот Игорь Александрович вызывает и говорит: «Сейчас я сделаю тебе неожиданное предложение. Только дай слово, что не откажешься сразу, не подумав». Я, естественно, дала честное слово. Но когда он это предложение сделал — быть директором ансамбля, я испугалась. Игорь Александрович стал убеждать, что ансамблю нужен директор, который сам прошел эту школу, все знает изнутри, все видит, а не только коммерцией занимается. И уговорил. Это были девяностые годы. Мы никому не были нужны. Это теперь ансамбль получил президентский грант, а тогда зарплаты не было. Артисты начали убегать. Их с удовольствием брали во все коллективы мира. Я удивляюсь, как нам удалось сохранить ансамбль. Это было как в войну. В 1937 году был создан ансамбль Игоря Моисеева. Чтобы его сохранить, Игорь Александрович в 1941 году вывез коллектив на Урал. Ни один волос не упал ни с одной головы артистов.
— Какие качества воспитала в вас моисеевская школа?
— Честность. Сцена этого требует. Игорь Александрович никогда никого не обманывал. Все делал искренне. Ансамбль был его ребенком. А еще — максимализм. Если делать что-то — только на высоком уровне, до конца идти. Я и в жизни не люблю «половинок». Сложно так жить. Но ничего поделать с собой уже не могу.


Красота, грация и сотни движений в минуту.