Защитник российской истории

Когда мы узнаем людей, наше мнение о них с течением времени может меняться. Есть первое впечатление от знакомства, а потом созревает более объективный взгляд, построенный на многих фактах. Мое первое мнение об этом человеке основывалось на тех статьях, которые выходили в «Электросплаве» под его именем в последние годы редакторства Владимира Хрущева. Так как эти статьи сплошь были посвящены людям давно ушедшей эпохи 30 – 40 - 50-х годов прошлого века, то и мнение об этом авторе сложилось такое, будто он рядовой солдат того времени, человек, застрявший в том периоде и не заметивший, что СССР давно уже нет. Сейчас, после многочисленных встреч с ним, пришло понимание, что это выдающийся человек другой, более поздней эпохи 80 - 90-х, того времени, когда многие вчерашние коммунисты, увидев происходящие перемены в стране, в погоне за выгодой с легкостью выкинули партбилеты и яростно набросились на все советское (и российское), видя в нем только черное. Притом Подтяжкин – один из тех, кто активно способствовал переменам, но не стал «оборотнем».
Когда мы начали общаться, я сразу понял, что круг его интересов гораздо шире темы строителей коммунизма. У него очень много материалов на тему литературных и краеведческих исследований и вообще уникальных исследований про историю самых простых вещей: весов, часов, городских дорог, мостов, фонарей, мотоциклов, паркета и многого другого. И это не просто справочные выкладки, которые сейчас доступны каждому благодаря Интернету, а настоящие журналистские исследования вроде «Как радио пришло в Колупаевку». В числе прочего, к примеру, есть даже большой материал про… туалеты на ЧЭМК во время строительства первых цехов (а кто-нибудь из нас задумывался вообще, как надо организовать большую стройку в чистом поле, где концентрируется огромное количество женщин и мужчин, не хватает самых необходимых вещей, а людей при этом надо элементарно обезопасить от инфекционных заболеваний?). За помощью в поиске сведений к Подтяжкину обращались и журналисты челябинских и центральных СМИ, и ученые. Знаю это не понаслышке, ведь ко мне на электронную почту писал литературовед Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН из Москвы с просьбой уговорить Эрнста Алексеевича предоставить ему материалы по Велимиру Хлебникову, одному из крупнейших деятелей русского авангарда.



Конечно, это удивительно – Подтяжкин, начиная с 70-х годов, успел поработать в архивах около 20 городов! Для данной деятельности он не жалел очередных отпусков на основной работе. В Союз журналистов, к примеру, был принят за публикации, посвященные 150-летию движения декабристов, и, конечно, для этого пришлось съездить в Сибирь. Когда работал по Пугачевскому восстанию, ездил по Оренбургской области, западному Казахстану, Поволжью. Все его самые большие работы посвящены истории. У читателей наверняка возникнет вопрос, откуда у человека такое стремление «раскапывать» прошлое? Наверное, с этим, как и с любым призванием, рождаются…
Родился и вырос Подтяжкин в лесном селе под названием Помаево (сейчас территория Ульяновской области) – в медвежьем углу, в ста километрах от железной дороги. Прямо за огородами начинался дремучий лес.

Оригинальным именем его наградил в честь лидера немецких коммунистов Эрнста Тельмана отец Алексей Васильевич, директор местной школы. Сам отец, командуя артиллерийской батареей на фронте, погиб в 1942-м под Смоленском, поэтому большое влияние на становление мальчика оказал родной дед Василий Александрович Подтяжкин, деревенский ремесленник, который в свое время пешком обошел Сибирь и Казахстан, строил Транссиб. Дед был великолепным рассказчиком, историями которого маленький Эрнст заслушивался. Многое в этих историях он узнал об освобождении края от белых. Был в селе еще один старик, чудной, Кузьма Иванович Калинин. В семьдесят лет купался в проруби. Мальчишки его боялись: старик жил одиноко и, страшась внезапной смерти, заранее держал в избе крест и гроб. Но почему-то школьник Эрнст не боялся этого старца, а наоборот, захаживал, слушал его истории. Кузьма Иванович вел дневник, читал его мальчику. В избе у него были старые, уникальные книги о Суворове, Кутузове, других полководцах. Несколько он подарил Эрнсту. Они стали первыми историческими книгами Подтяжкина.

Первые записи Эрнст сделал еще тогда, учась в школе, слушая рассказы деда и других стариков. Сначала, пожалуй, даже не сознавая, зачем это сделал. Просто было очень интересно. В школе, конечно, сразу заметили такой интерес. Оценки по истории были только «отлично». Как-то учительница поручила Подтяжкину подготовить доклад о Парижской коммуне, так талантливый мальчик, перерыв кучу книг, «развернулся» с ним аж на два урока! Об этом тогда даже в местной газете написали. Такое внимание окрылило школьника, и вскоре он сам стал писать для газеты. Те записи, которые он делал, слушая деда и сельчан, стали востребованы…

После школы поступил в Одесское артиллерийское училище, но не доучился: армию сокращали, и его отчислили по юному возрасту. До срочной службы в армии успел отучиться на слесаря-ремонтника в техническом училище Ульяновска и на техника-электрика в строительном техникуме Москвы. В армии произошло два любопытных события. Одно – мирового масштаба, свидетелем и участником которого он стал, другое – масштаба его личного увлечения историей. Подтяжкин служил в Баку планшетистом радиолокационной станции обнаружения в радиотехнических войсках ВВС и участвовал в ведении над территорией СССР американского самолета-шпиона U-2, пилотируемого Гэри Пауэрсом. Как известно, в небе над Свердловском этот самолет был сбит ракетой, что вызвало грандиозный скандал между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Второй случай, конечно, не попал на первые полосы мировых газет, но в некоторой степени определил решение Эрнста Подтяжкина приехать после армии в Челябинск.



Как-то в войсковую часть, где он служил, пришли машины с книгами из расформированных частей. Подтяжкин участвовал в их разгрузке, и когда нес один из кулей, тот порвался. Выпала толстенная тетрадь, на которой было четко написано: «Дневникъ штабсъ-капитана Щербицкого». Все знали, что Подтяжкин постоянно писал заметки в окружную газету, и поэтому командиры благосклонно отнеслись к его просьбе изучить тетрадку. Насовсем ее рядовому, конечно, не отдали, но кое-что он смог переписать. В дневнике – описание Челябинска с 1912 по 1915 год. У штабс-капитана были хороший слог и любопытные честные мысли, своя точка зрения. Как сейчас пишут в фантастической литературе, Подтяжкин получил в руки «портал» в прошлое, очищенное от царившей тогда советской пропаганды.

После трехлетней службы Эрнст Алексеевич приехал в Челябинск, устроился сначала в мостопоезд № 424, потом в «Южуралэлектромонтаж-2». С 1966 года у Подтяжкина начался «чеэмковский» период: его приняли на работу в СГПТУ-23 мастером производственного обучения. В это время (в 1969-м) у него появилась семья: женился на челябинке Елене Серафимовне, у них родился сын Алексей. Преподавая электротехнику, активно занимался и своим увлечением – писал исторические статьи в газеты. Начал работать в архивах. Стал публиковаться и в нашей газете. Талантливого человека заметил Семен Иосифович Зисин, редактор «Электросплава» в 50 - 70-е годы. Будучи еще внештатником или, как тогда говорили, рабкором, Подтяжкин стал его правой рукой, создавая много материалов про ЧЭМК и работников предприятия. С 1975 по 1997 год Эрнст Алексеевич – корреспондент «Электросплава».



Уже тогда, в 70-е, Подтяжкин громко заявил о себе в челябинской журналистике, его материалы были востребованы, их просили и заказывали даже московские издания, не говоря уж о местных: «Электросплав» имел статус районной газеты, выходил еженедельно и зачастую писал не только о ЧЭМК, но и о близлежащих промышленных предприятиях (ЧГРЭС, абразивный завод, ЖБИ-1), и Подтяжкин «вбрасывал» необходимую заводскую информацию в «город», помогая сформировать новостную колонку коллегам. Дружил с создателем и первым редактором «Вечернего Челябинска» Михаилом Аношкиным и другими ведущими журналистами. Как он с гордостью говорил: «В те времена у меня в квартире по особым событиям собирался весь журналистский цех города!» И когда Виктор Сакович, работавший после Зисина редактором «Электросплава», ушел в 1983 году из газеты, трудно было представить лучшую кандидатуру на эту должность, чем Подтяжкин. Но его не назначили, а только предоставили исполнять обязанности редактора, чем он занимался целых полгода, пока не нашли Владимира Хрущева!

Чем объяснить этот факт? Надо напомнить читателям, что «хозяином» газеты в те времена являлся партком. А Эрнст Алексеевич, между прочим, не был коммунистом. Люди старшего поколения знают, что в советский период трудно было добиться карьерного роста, не являясь членом партии. Но, как я понял, это не главная причина. Эрнст Алексеевич рассказывал, что когда журналистов вызывали «на ковер», это было, конечно страшным испытанием для них, и многие «тряслись, как осиновый лист», ведь партийные работники могли запросто сделать так, что ни в одной газете Союза этого журналиста больше бы не взяли на работу. А многие журналисты, кроме своей профессиональной деятельности, ничего делать не умели. Были и такие, кто «не мог отличить болта от гайки». Подтяжкин такого расклада не боялся, ведь в журналистику он пришел из другой профессии и в любом случае смог бы заработать себе и своей семье на хлеб. Кстати, когда мы с его сыном Алексеем просматривали документы об образовании отца, сам Алексей был удивлен тому количеству профессий, на которые, имея корочки слесаря и электромонтера, в 60-е еще обучился на курсах его папа: электрогазосварщик и бензорезчик, стропальщик, нормировщик, пчеловод! Поэтому в кабинете секретаря парткома его никогда не покидало чувство собственного достоинства.

Кроме того, Подтяжкина всегда интересовали люди, у которых было что-то нестандартное в биографии. Неудивительно, что он находил их на комбинате и общался, в частности, с такими, у которых прошлое считалось сомнительным: кто-то сидел за то, что сказал лишнее слово, кто-то на войне был в плену; работали на предприятии, оказывается, и отбывшие наказание бандеровцы. Об этих встречах корреспондента стало известно людям, к словам которых прислушивались на комбинате. Они Подтяжкину посоветовали: «Ты брось этим заниматься! Что, хочется сидеть?!» И Подтяжкин тогда отступил. Но опасное внимание на себя все равно периодически навлекал. Нестандартное мышление заставляло его задумываться над простыми вещами. В 70-е наши заводские энтузиасты ставили на сцене Дворца культуры ЧЭМК пьесу А.П. Чехова «Три сестры». По сценарию один из актеров говорил: «Через триста-четыреста лет, товарищи, мы будем жить в цветущем саду!» Подтяжкина удивило, что никто в зале не засмеялся после этой фразы. После спектакля он написал в газете про эту пьесу: «Вы представьте, какая радость – через 300 - 400 лет! Кто же из нас доживет до этого счастья?!» В парткоме Подтяжкину тогда сказали: «Слушай, ты не умничай! Нам ведь тоже из-за тебя достанется, если что!»
В общем, Подтяжкина не назначили редактором, резонно рассуждая: «Вдруг еще что-нибудь напишет!» Вскоре началась другая эпоха – перестройка. Многое в архивах было рассекречено, и Подтяжкин одним из первых в стране стал действительно писать про то, от чего у партийных чиновников вставали волосы дыбом. Его статьи носили порой «кричащий» характер: «Черные доски», «Комиссары», «Убийцы» и т. д. В них в негативном свете он писал про ЧК, про те преступные деяния, которые совершили большевики, придя к власти. Один профессор пединститута, преподаватель марксизма-ленинизма, автор докторской диссертации о ЧК, даже подал в суд на Подтяжкина за эти статьи. Но проиграл, ведь Эрнст Алексеевич ссылался на рассекреченные документы, которые тот профессор, написавший диссертацию в доперестроечное время, даже не видел. Работа того профессора была написана лозунгами типа: «Партия – наш рулевой», а Подтяжкин писал, что первым делом, когда большевики заняли Челябинск, они расстреляли того-то, того-то. Предлагали в газетах сделать весь шрифт красным.

Заставили людей в красных рубашках и красных штанах рыть котлован для памятника Ленину на Алом поле. Начальниками зачастую назначались неграмотные люди, не умевшие писать, а подчинялись им бывшие офицеры и инженеры. Про истребление медработников и последовавшими за этим эпидемиями оспы и тифа. И так далее…
Подтяжкин высмеивал, подвергал жесткой критике дикие плакаты, лозунги, штампы, даже песни. К примеру, задумался в своей статье над словами известной песни: «Смело мы в бой пойдем за власть Советов! И как один умрем в борьбе за это!» Журналист ставил вопрос: «А зачем умирать всем? Смысл-то какой?»

Тот профессор подал иск в суд на Подтяжкина вторично за статью о Колчаке, и опять проиграл, ведь у Эрнста Алексеевича в доказательство снова имелись архивные документы. «Меня поразило, что этот человек решил судиться со мной, не зная элементарных вещей про Колчака!» – вспоминал Эрнст Алексеевич. Всего Подтяжкину пришлось судиться так четыре раза, и каждый раз удавалось отстаивать свою правоту. Это обстоятельство отбило желание у ярых защитников советской пропаганды оспаривать его статьи.

Здесь, приводя эти факты из жизни Эрнста Алексеевича Подтяжкина, нужно обязательно сказать читателю, что он не был каким-то диссидентом, ненавистником коммунизма. Он хорошо отзывался о первом наркоме тяжелой промышленности Г.И. Орджоникидзе, очень уважал В.Н. Гусарова и других руководителей Челябинского ферросплавного завода и ЧЭМК. Он уважал многих людей на комбинате и в челябинской журналистике, которые были коммунистами. Такое усердие в разоблачении темных страниц советской истории можно объяснить только искренним стремлением докопаться до правды. Он хотел отображать историю не мифическую, какой ее долгое время представляли с одной стороны, а такую, какая она есть, во всем объеме, основанную на фактах. Для себя он решил, что в той войне, которая последовала после Октябрьской революции, «наши» были и на той и на другой стороне – на то она и названа Гражданской. Это была беда всего российского общества, и все преступления, совершенные как теми, так и другими, не могут быть оправданны ничем и достойны осуждения
Поэтому с тем же усердием Эрнст Алексеевич писал о таланте и героизме строителей ферросплавного, электродного и абразивного заводов, о трудовых подвигах, совершенных народом при советской власти, понимая, что поднятая волна чернухи о советской жизни может вместе с разрушителями смыть в небытие и созидателей. Рассказывая о перегибах и преступлениях системы, он показывал и главное, то, что было, несомненно, положительным: становление промышленности, рост города, улучшение социальных условий. И в этом его отличие от тех «историков», которые, раскопав в том же периоде грязь о советской власти, видели потом и продолжают видеть во всем советском только черное, неблагодарно забыв, откуда они сами родом, кто их воспитал, предоставлял медицинские услуги, дал образование, возможности, дорогу в жизнь!

Подтяжкин гордился страной, в которой родился и жил, предприятием, на котором работал. Как-то в редакцию в годы перестройки зашел пенсионер, заявивший: «Вы что себе тут позволяете писать? Вы знаете, кто я такой? Я полковник КГБ в отставке!» Эрнст Алексеевич встал и ответил: «А вы знаете, кто я такой? Я рядовой радиотехнических войск в отставке!» Пенсионер оторопел: «Каких еще радиотехнических войск?» На что Подтяжкин уже с праведным гневом высказался: «Вы что, не знаете?! А кто Пауэрса сбил? Кто его вел? Вот в этой самой части я и служил, я его вел!»

Заканчивая этот рассказ о неординарном человеке, хотелось бы сказать еще вот о чем. В редакцию «Вечернего Челябинска» в годы активной деятельности Подтяжкина приходили письма от читателей, в которых они признавались, что с удовольствием читают статьи, написанные им. Но в начале 90-х в эту редакцию пришло письмо на имя «русско-белогвардейского лгуна-недобитка Э.Подтяжкина», насквозь пропитанное ненавистью ко всему русскому. Автор, не захотев представиться, рассказал, что в Челябинске к тому моменту прожил уже 30 лет. При этом о русских мог сказать только: «Звери алчные, пиявицы ненасытные, оккупанты и т. п.». Казачеству в этом письме досталось даже больше, чем ненавистному режиму «подлюг-большевиков». Автор спрашивал, не унизительно ли жить на чужом, разбоем захваченном? «Все народы где жили тысячу лет назад – там и живут. И только русский удав заглотнул даже Аляску». Сравнивал одну из бывших республик развалившегося СССР того времени с расцветающим раем, а России предрекал крах «за все русские преступления». Думается, в период разрушения исторических стереотипов он в Подтяжкине, как в журналисте и краеведе, увидел искреннего защитника «русской русскости», а потому своего врага.

Излишне говорить в наше время, когда многие пытаются пересмотреть историю, задурманивая молодое поколение ересью, основанной на передергивании фактов, а также откровенной лжи и русофобии, насколько актуальны и необходимы работы Эрнста Подтяжкина, основанные на скрупулезном изучении фактов.

Эрнст Алексеевич Подтяжкин (1.01.1937 г. – 18.12.2016 г.). Составитель книги «Российский сплав», Челябинск, 2001. Автор книг: «Алундовый бастион» (Челябинск, 2003) и «Круг вулкана» (Челябинск, 2007) – о Челябинском абразивном заводе; «Золотой электрод» (Челябинск, 2005) – о Челябинском электродном заводе, затем электродном производстве в составе ЧЭМК; «Пороги» (Челябинск, 2009) – про первый в России ферросплавный завод, расположенный в Саткинском районе; «Время, ставшее судьбой» (Челябинск, 2011) – к 100-летию директора В.Н. Гусарова. Известно, что работал, но не завершил книги о Челябинском цинковом заводе и Троицком фосфорном заводе. Кроме того, это малоизвестно, но факт, что Эрнст Алексеевич активно помогал В.Н. Гусарову в работе над его книгами «Чудесный сплав» (Челябинск, 1981) и «Судьбы моей маршрут» (2000).

---

Отрывки из некоторых статей Э.А. Подтяжкина

«По улице мостовой»

(«Вечерний Челябинск», 10 августа 1973 г.)

…«Екатеринбургская неделя» за 1899 год сообщила: «…И вот челябинец идет посреди улицы: идет, утопает в грязи… перед ним целое озеро, но это еще не все. Впереди у него возможность набрести на собачью гасконду: беда – если эта напасть набросится на него. Ночные караульщики не спят сном праведников…».

Действительно, в летние дни над Челябинском висела густая пыль, а в дожди невозможно было проехать, колеса телег вязли по самые оси. В 90-х годах на улице Болотной (ныне ул. Красная – прим. ред.) при расчистке ее в огромнейшей луже нашли утонувшую телегу с бочками…

«На алтарь служения ближнему…»

(«Вечерний Челябинск», 24 октября 1989 г.)

…Поэтому ужас охватил челябинцев, когда они впервые после белых увидели, как один из красных военных в кавалерийских штанах, обшитых кожей, открыл стрельбу из маузера по крестам Христо-Рождественского собора (располагался на месте современной Ярославской площади и театра оперы и балета – прим. ред.). По-видимому, он целился в середину большого креста главной колокольни, но не попадал и, чертыхаясь, багровел от злобы. На увещевания священнослужителя он заорал: «Ты что, гад Саваоф, седую бороду не жалеешь! Я ее мигом красным окрашу!»

Последовавший за этой фразой многоэтажный мат убедил собравшихся, что человек с оружием не шутит. К счастью, его увел красноармейский наряд, оказавшийся на месте события совершенно случайно. Но эта выходка подвыпившего «освободителя бедняков» никаких последствий не имела. Не имела потому, что церковные деятели тогда считались мракобесами, которые строили козни страдающему народу, опаивали и одурманивали его «опиумом поповщины». Поэтому никто, кроме некоторых верующих, не осуждал и откровенных хулиганов, заходивших в храмы с оружием в руках, с цигарками в зубах, стреляющих неожиданно по иконам («Хочешь, дед, Николаю-угоднику в глаз попаду?»), топчущих сапогами бесценные книги. И церковные деятели, видя подобное, только крестились, без конца твердя: «Господи, господи, помилуй нас…»

«Шихта в узде»

(«Вечерний Челябинск», 26 сентября 1983 г.)

…Раньше, говорят, у наших дедушек были ложки, которые плавились в горячем чае, что служило излюбленной шуткой за столом горнозаводчиков. Хохот вызывало ошеломленное лицо гостя, увидевшего, как его ложка вдруг исчезла в горячем напитке. Немедля налетал хозяин, громким шепотом спрашивал: «Да что с тобой, батюшка! Аль ложку стащил ненароком? И спрятать серебряную успел, каналья… Эй, люди, скидывайте с него исподнее, он там серебро прячет!»

Подбегали слуги, волокли бедолагу к центру зала, стаскивали сюртук. И тут супружница «кормильца-горнозаводчика», показывая свою образованность оробевшим гостям, выручала горемычного: «Нешто гости наши и не ведают, что ложка сработана нашими шихтарями из кадмия-металла, свинца и олова? Только железы эти – металлы, значится, брали порциями-пропорциями…»

Действительно, соединяя в определенных пропорциях эти металлы, можно было тогда получить сплав с температурой плавления 60 градусов. Получить его могли только мастера высокого класса на некоторых уральских железоделательных заводах. Такой сплав, называемый «вудомским», пытались получить в одной из челябинских кузен, но безуспешно. Подручные кузнеца Анисима Верных припасли шихтовые материалы в подворье в виде маленьких холмиков, похожих на кучи земли у кротовых нор. Еще четверть века назад старые люди вспоминали историю, слышанную от дедов. В ней говорилось о хитроумном кузнеце по прозвищу Крот, который не угодил начальству. Он не «сварил ложечный» металл, прослыл бесталанным и долго не получал заказов…

Надо сказать, что, несмотря на техническую неграмотность, кузнец и его шихтовщики-помощники действовали правильно. Их подвели не совсем правильные весовые дозы компонентов шихты, что и привело к неудачной плавке.

Руда, стружка, древесный уголь, известь – вот основные слагаемые при производстве ферросплавов. «Плюс секрет шихтовщика!» – обязательно добавит взыскательный специалист и окажется прав. Действительно, искусство шихтовального дела издавна было окружено дымкой таинственности, находки ремесла передавались от отца к сыну. И секретом владели лишь «фирменные» мастера, хотя ничего загадочного у них не было. В производстве ферросплавов главное – строгое соблюдение технологических параметров при подборе шихты. И тогда она будет в узде!..

«Первый, первая, впервые…»

(про строительство ферросплавного завода, «Электросплав», 23 марта 1989 г.)

…Масштабы стройки поражали приезжих крестьян, хлынувших потоком из дальних и близких губерний. Они с удивлением смотрели, как тысяча лошадей возила грунт с огромных котлованов, как сотни десятников распределяли работы между артелями, как расторопные люди тянули узкоколейку через реку для быстрой доставки кирпичей. А их обжигали рядом, на другом берегу реки, почти в двух верстах от котлована. В вагонетках кирпич доставляли на площадки, где его мгновенно перегружали на свои спины сотни носильщиков. Они бегом неслись к каменщикам, которые с удивительной скоростью возводили стены. Работы шли беспрерывно, днем и ночью, прерываясь только на получасовые обеденные перерывы, когда строители садились кругом у большого котла. Они хлебали щи из ведерных кастрюль, подкладывая под деревянные ложки ломти хлеба. Зимой многие из них харчевались в столовой, где готовили обеды на тысячи людей и, естественно, казенные кушанья изысканностью не отличались: щи да каша, дешевая рыба-вобла и чай…