Станция Завитая

16.05.2014 11:19 36 (11748)

Накануне 9 Мая мы оказались в гостях у участника Второй мировой войны Николая Степановича Костыгина. Выяснилось, что это бойкий седовласый старец, способный громко и живо участвовать в разговоре с молодыми. И благодаря этому его бодрому поведению с трудом верилось, что ему уже 93 года! Первые же слова Николая Степановича могли бы удивить тех людей, которые всех участников той войны привыкли считать фронтовиками. «Шесть лет, с 1940 по 1946 год, служил в Красной армии, но воевал всего 12 дней! Да и сказать, что воевал, тоже нельзя, ведь в сражениях поучаствовать не пришлось. Те 12 дней — это время, которое я находился в списках действующей армии».

Еще один взгляд

История Костыгина — это еще один взгляд на Великую Отечественную и на Вторую мировую войну в целом. В общественном сознании утвердилось несколько стандартных категорий, на которые можно было разделить людей, живших в нашей стране в то время. Основные категории — это либо фронтовики, либо труженики тыла. Еще были партизаны — люди, оказавшиеся в оккупации, но продолжившие борьбу против врага. В противоположность им мы знаем (об этом напоминают последние события на Украине), что существовали люди, только и ждавшие, чтобы предательски выступить против того государства, в котором жили, например бандеровцы или власовцы. Ну и главная категория — это, конечно, простые мирные жители: женщины, старики и дети, которым пришлось окунуться в бурлящий котел военного времени как на оккупированных территориях, так и глубоко в тылу.

Но, наверное, мало кто из нас задумывался, что была и такая большая категория людей того времени, которые уходили в Советскую армию, служили там долгое время, но так и не вступили в бой с врагом. Это и понятно: страна наша большая (а СССР занимал приблизительно одну шестую часть суши планеты Земля и 60 процентов континента Евразия), и военные нужны не только там, где «горячо», но и на всей протяженности границы. То есть в те годы существовали войсковые подразделения, выполнявшие боевую задачу по охране Родины, но так и не вступившие в бой с фашистами и прочими врагами. В общем, нас заинтересовало, каким образом на их службе отразилась война, в каких условиях они служили и какое действие на них оказал лозунг «Все для фронта, все для победы!»

«Ждать дальнейших приказов командования!»

— Призвали меня в Амурскую область еще в мирное время, в 1940 году, как тогда полагалось, на три года, — рассказывает Николай Степанович, — то есть, если бы не война, вернулся бы в 1943-м. Но миллионам людей в 1941-м пришлось изменить свои планы на жизнь, потому что сама жизнь оказалась под угрозой. Службу я проходил в артиллерийском полку, располагавшемся у железнодорожной станции Завитая (сейчас на ее месте уже целый город Завитинск), вблизи границы с Маньчжурией (ныне — Китай, а в то время — территория, подконтрольная Японии).

Утром 22 июня 1941 года был обычный подъем. Было воскресенье, и после физзарядки и приема пищи в столовой мы, как обычно, построились на плацу. Вот тут командир части нам и сообщил: «Товарищи красноармейцы! Сегодня началась война с Германией! Не надо волноваться — всем выполнять свои служебные обязанности и ждать дальнейших приказов командования!» После этого объявления, конечно, в некоторой степени начались шум и суматоха, но на второй день уже все привыкли к этой новости. Мы, как и в мирное время, продолжали спокойно служить по распорядку. А распорядок этот с некоторых пор нам стал понятен: утром встаешь — идешь собирать бурьян для отопления, после этого завтракаешь. Потом учебные занятия. Я же связистом всю службу был — у меня какие учения? Две катушки на «бокушки» — и пошел. Каждая катушка 30 с лишним килограммов, вот и бегаешь, мотаешь провод в любую погоду. За пять лет службы в этом артполку мы ни разу не стреляли из пушки. На стрельбище только из винтовок иногда птиц пугали: пять патронов, и все!

«Кусок мяса» на посту

Погода зимой в Амурской области примерно такая же, как на Урале. Тоже морозы, ветрено, только вот лесов в тех местах, где мы служили, не было, кругом бурьян да пески. В общем, беда. Дрова нам привозили по железной дороге. Бензопил у нас тогда не было — все пилилось вручную. Да и ладно бы, пилили с радостью, да вот мало этого леса привозили. Кухню мы поэтому топили на 50 процентов бурьяном (сухой репей, орешник, гранатка и так далее). Отопление тоже осуществлялось бурьяном — тепла почти никакого.

Когда немцы стали нажимать на Ленинградском фронте, у нас из части забрали все зимнее обмундирование (валенки, тулупы, полушубки) для тех, кто воевал на фронте. Остались мы лютой зимой в шинелях и сапогах. Кто заступал на пост, тот, чтобы было теплее, надевал сначала на себя специально подготовленный мешок. Обыкновенный мешок из-под картошки, у которого вырезали внизу отверстие, чтобы в него могла влезть голова, а также по бокам — для рук. Потом надевали шинель, затягивались — и все, два часа «кусок мяса» по посту бегал. Ветер был такой, что наши суконные шлемы (буденовки) продувало. Я два раза таким образом ноги обмораживал и один раз — ухо.

Кормили во время войны очень плохо. Продукты на часть, может, и нормально выделялись, да только до солдат толком не доходили. Многое, я знаю, расхищалось офицерским составом для своих семей. Но пережили, никаких побегов из части не было, как сейчас бывает. Мы тогда уже гражданской жизнью были подготовлены к лишениям. Меня призвали из Сосновки Челябинской области. В то время люди в деревне плохо жили. У кого семья держала корову, огород — те еще более или менее перебивались, а у кого ничего не было в имуществе — тот чаек попьет и спать голодным ложится. И в армии, кстати, в те времена все хотели служить, в отличие от нынешних времен. Еще и боялись, что не возьмут: нужно было иметь четыре класса образования и быть комсомольцем. А с образованием тогда было туго…

Вот такая война

Хорошо мы зажили в 1944 году. Тогда нам американцы стали присылать продукты (рис, шпик, консервы) и автомобили («Студебекеры», «Доджи», «Форды»). Они столько машин дали, что в России, наверно, сроду никогда столько и не было. У нас тогда еще были газогенераторные автомобили — это такие машины, для которых, прежде чем ехать, надо заготовить дрова. Куда-нибудь в Хабаровск машина пошла, чурок не хватило — машина встала на дороге. А «Студебекер» — вот это автомобиль! Настоящий танк — не чета нашим полуторкам и трехтонкам.

После окончания войны с Германией началась война с Японией. Для этого на Дальний Восток с западной части страны нагнали столько войск и техники, что «пошевелиться» стало негде! Говорили, что по 10 — 16 эшелонов в сутки приходило. Нас тогда оформили в действующую армию, но наша дивизия воевала, а мы считались пополнением. Непосредственно с японскими солдатами столкнуться ни разу не пришлось. Мы ведь артиллеристы, поэтому шли следом за наступающей пехотой. Как только продвижение наших частей заканчивалось, мы окапывались и занимали временно оборонительные позиции. Через день или два снова бросок вперед — и вновь в тылу у наступающих войск. До Харбина километров 60 наша часть не дошла. После капитуляции Японии на базе нашего артполка был создан новый минометный полк, который передислоцировался на Камчатку, где я прослужил до июня 1946 года, после чего был уволен в запас. Вот такая получилась война.

Послесловие

После возвращения домой, в Сосновку, Николай Степанович длительное время трудился на разных предприятиях, а в 1960-м устроился работать на ЧЭМК плотником в УКС, где и проработал до самой пенсии. Он устроил свою жизнь, создал семью, участвовал в восстановлении страны. Может быть, у какого-нибудь читателя появится мысль, что годы службы Николая Степановича во время войны трудно назвать геройскими. Но Костыгин — один из тех людей той трагической эпохи, кто не задумываясь шел в армию, шел в атаку, защищал Родину. Несмотря ни на какие лишения, наш народ того времени был готов защитить страну. А что можно сказать о нынешнем российском народе, в котором появилась категория прагматичных молодых людей, не считающих нужным отслужить всего один год в мирное время в условиях гораздо лучших, чем были у дедов и прадедов?