Как старшина с ложкой воевал

Читаю: такая-то дивизия в составе такой-то армии успешно атаковала немецкие позиции. Я поинтересовался у ветерана: товарищ, вы часом не генерал? Он ответил, что был старшиной. Я заметил, что пишет он, как генерал, а ведь во время войны о задачах дивизии и тем более армии ни сном ни духом никто из рядовых не знал. Попросил его вспомнить что-нибудь обычное, бытовое. Заметано! – сказал ветеран и пригласил меня в гости. Там я и услышал у него эту историю про ложку.

– Пока бабульки нет, может быть, примем маленько?

Солнце садилось. В саду стало прохладно. Пахло яблоками и свежей стружкой.
Ярыгин подкрутил соломенные усы и подмигнул:

– Ты, надеюсь, не против?

Он разлил фиолетовое вино в толстые стаканы бутылочного стекла – такие, наверное, выпускали еще до революции. Вино было терпкое, с привкусом черноплодной рябины.

– Попробуй и вареньица! – сказал старшина и поставил на свежеструганный стол тарелку. Вместо салфетки положил рядом с тарелкой полотенце, а сверху – ложку. Ложка была тяжелая, с фигурными выкрутасами, явно ненашенская. Я внимательно ее рассмотрел: на ручке что-то мелко, не разобрать, написано по-немецки, и дата – 1867 год.

– Трофейная! – пояснил Ярыгин. – С войны привез…

Старику было под семьдесят. Но держался он прямо, грудь колесом, плечи разведены – настоящий ротный старшина! И усы что ни на есть старшинские – стояли торчком, как у Сальвадора Дали.

– Ты что же, Иван Васильевич, на фронте серебряной ложкой ел?

– Я ей уже перед самым концом войны обзавелся. А ты знаешь, что значит ложка для солдата? – Личное оружие. Солдат всегда ее при себе держать должен. Кто-то ложку в пилотке носил, кто-то в кармане, кто-то за голенищем – шнурком к ноге привязывал. Резали ложки из дерева, делали из бересты, отливали из олова – кто на что горазд. И берегли, как вещь незаменимую!

Представь себе: привезут супец или кашу на передовую, расплескают по котелкам, котелок – один на несколько человек, а ложки у тебя нет! Ждать тебя никто не станет, как говорят, на флоте бабочек не ловят! Хватай щепку, греби кашу коркой хлебной или суй в котелок пятерню, если товарищи позволят. Не успел поесть – твоя забота. А из голодного какой солдат?

Наливает старшина по второму стакану – до краев.
– Васильич, а не станут наши физиономии цвета ордена Красной Звезды?
Ярыгин орден пальцем погладил, усмехнулся:
– Напиток… как это… экологически чистый. Не боись!

Пьем помаленьку. Он продолжает:
– Вошли мы утром в немецкий городишко под названием Шталупень (Я потом проверил – Шталлупенен). Немцы до последнего часа не верили, что мы придем: Геббельс по части пропаганды мастак был: твердил, что земли немецкой, мол, не уступим ни пяди! Горожане прямо перед нами успели смотаться.

Зашли мы в городок: часы на ратуше бьют, петухи орут, цветочки на улицах глаз радуют. Делали обход и зашли мы в один домик, а там запах готовящейся еды. Смотрим – на плите кролик жареный, с корочкой румяной, еще горячий. Подкрепились мы, а когда уходили, и захватил я на память эту ложку.

– Ну, старшина, некрасиво как-то…
– Тащили наши что найдут – признаюсь, было. Но по мелочи – у людей не отбирали. Чтобы силой забирать – никогда!
– Ладно, про ложку давай…

– Я с этой ложкой прошел вторую войну – с японцами. Там эта ложка мне, можно сказать, ногу спасла: грохнул японский снаряд, сыпанули после взрыва камни – один из них мне в ногу попал. Ложка сломалась (она за голенищем была), нога – цела! Ложку мне починили – дело нехитрое.

После Победы я еще в армии на два года задержался: менять было некем. Потом, когда прошел слух про дембель, отобрал я у своих воинов деньги (чтобы не пропили) и пошел на базар. Купил им всем по чемодану, приобрел белье, рубашки, ботинки, бритвенные наборы – у китайцев этого барахла с избытком было. Пусть приедут, думаю, домой, как люди.

Мне жена в письмах намекала, что живут они с детишками голодно. Продуктовые посылки нам, почему-то, отправлять запрещалось. Вещи – пожалуйста. Пришел я к одному старшине, что посылками заведовал, выпили мы с ним и оформили мой груз как трофейный мотоцикл. На самом деле в большой ящик упаковал я рис, крупы, банки с маслом и прочие харчишки.

– Не обманешь, – спрашиваю, – старшина?
– Ты старшина, я – старшина. Какой обман?

Не обманул. Вернулся я домой, а месяца через три ящик подошел. Два года мы за счет него и жили.

– Ты, Васильич, я вижу, ничего с тех пор и не нажил!
– Мне хватает. Пришли как-то ко мне школьники и попросили вещи фронтовые показать. Показал я им шинель, сапоги, ложку. Спрашивает меня один пацаненок:
– Вы, дедушка, зачем все это храните?
– А я отвечаю: начнется война – все у меня есть: шинель, сапоги… ложка. Дадут мне автомат, и пойду Родину защищать!

Вот как просто сказал старшина Ярыгин. Тут я не выдержал: не по пьяному делу – искренне слеза навернулась…