Федор Псарев: "Люблю играть спектакли как можно чаще"
Работа в ЖЭКе, Райкин в лифте
Путь в профессию у Федора Федоровича получился долгим, хотя еще в детстве всем про него все было ясно.
— Еще в школе я рассказывал бесконечные истории, комментировал, копировал учителей, вспоминает актер. — И мне это так нравилось, что я даже порой забывал учиться. А потом мне сказали: «Так ты на второй год пролетишь». Я задумался. А учительница украинского языка (я родом из Закарпатья, и украинский для меня родной язык) говорит: «Ну, чего ты маешься? Тебе надо в театральное». И я поехал в Киев поступать на актерское отделение. Но, к несчастью, в то время у меня умер отец, я вернулся его хоронить да и забрал документы. Зачем забрал? Уже после армии поехал в Москву. Куда я только не пробовался: во МХАТе сказали, что ростом маловат, в Щукинском — что возраст критичный. Расстроился, конечно, остался в столице, устроился работать в ЖЭК разнорабочим: то стекло вставить, то лампочку вкрутить. Начальник ЖЭКа мне квартиру пообещал. А тут я на Спесивцева (Вячеслав Спесивцев, руководитель Московского молодежного театра. — Авт.) наткнулся, он как раз ремонтом занимался. Я у него на стройке работал и ходил в театр, а потом даже в спектакле сыграл «Я пришел дать вам волю», правда, роль была бессловесная. Ох, интересная была постановка! Мы играли в электричке, действие перемещалось из одного вагона в другой. Помню, на одной из станций мы, актеры, выскочили из вагона, изображаем драку, а тут милиция, они нас хватают, мы пытаемся объяснить, что это спектакль. Спесивцеву пришлось выйти, показать удостоверение, подтвердить. Вот такой был эксперимент. Прошло два года, с жильем по-прежнему проблемы, приходилось даже на вокзале ночевать, пошел к начальнику ЖЭКа, а он: «Как, а разве ты не получил квартиру?» И дали мне жилье в Благовещенском переулке, как раз там, где жил Костя Райкин. Помню, однажды я даже Аркадия Исааковича в лифте видел — к сыну в гости приезжал. Но с театром все как-то не складывалось у меня.
— А в Челябинск-то как попали?
— Сестра у меня была здесь и заболела, стал ее выхаживать да и остался благодаря супруге будущей, которую встретил. В общем, махнул я рукой на столицу и остался.
Самородки Вольховского
Говорят, что ни делается, делается к лучшему. Остался Псарев в провинции и попал к самому Вольховскому, мастер заприметил актера в драмкружке и на прослушивание пригласил.
— Дал задание и куклу — Маленького Принца, сказал приходить через неделю. Ну а мне-то что? Я текст выучил и пришел через день. Он удивился: «Ну, пойдем». А я вдруг разволновался, начал кричать. Он говорит: «Ты куклу-то возьми. Это не ты со мной, это ведь она со мной разговаривает». И так мне это понравилось! Взял этот принцип за основу: не я, а кукла разговаривает, не я, а кукла что-то делает, ну а если что случится, так это не я, а кукла виновата, — лучезарно улыбается Федор Федорович.
У Вольховского помимо массы творческих качеств был дар собирать вокруг себя талантливых людей. При этом мастеру было неважно, имели ли они нужный диплом или нет. Вот не было у молодого Псарева ни квалификации, ни опыта, а разглядел в нем Вольховский искру божью. Ему такие актеры нужны были, таких он набирал в свою труппу.
— Был такой Виктор Голованов, без образования, но актер! От бога. И я все время наблюдал, как он работает, — рассказывает юбиляр о своих «актерских университетах». — Я все время тянулся за ним, даже мечтал его роли играть, казалось, что я тоже так могу. И вот как-то случилось — пришлось мне играть его роль Бродяги в спектакле «Из жизни насекомых», и тут я понял, как сильно заблуждался. Это признак профессионализма: смотришь, как он работает, и думаешь, что все легко и просто, каждый так сможет, а на самом деле это большой труд.
Связанные одной нитью
Так что все актерские азы и кукольные системы Федор Псарев постигал на месте, в театре кукол, и с успехом, чему подтверждение — призы с фестивалей и в Германии, и в Венгрии, и в родной стране. За почти три десятка лет актер переиграл множество самых разных ролей с самыми разными куклами и живым планом.
— С куклой не то чтобы легче. Как бы это объяснить… — задумался Федор Федорович на секунду. — Получается, что это кукла несет ответственность за все происходящее, вот и пусть выкручивается. Бывает, ножка подвернется или еще что, но так это у нее подвернется. А ты вроде ни при чем, — улыбается собеседник. — А вообще, главный принцип актерской игры, знаете, какой? Это не ты солируешь — ты даешь играть партнеру.
— Какие самые сложные куклы?
— Марионетки, они же на веревочках, все конечности и голова постоянно мотаются, а этого быть не должно. Берешь марионетку в руки, а она вся трясется, и все по-разному. Как эти вибрации убрать? Тростевая кукла тоже непростая, но она все-таки фиксируется, и управлять ею попроще.
— Техника работы с разными куклами разная, а способ существования актерского отличается?
— Отличается. Перчаточная кукла, к примеру, поскольку менее подвижная, ограниченная в движениях, поэтому больший упор на текст делается, реплики подаются несколько преувеличенно. А тростевые куклы не нужно речью раскрашивать. Если кукла что-то может сама взять — это уже чудо. Помню, когда только появились эти «крокодильчики», на которые можно было подцепить какой-то предмет, мы просто балдели от этого! Играли спектакль «Бобик в гостях у Барбоса». Хотелось брать и брать. С паркетной куклой — ты должен быть настолько поглощен персонажем, буквально превратиться в невидимку, чтобы тебя за куклой не видели.
Главное верить
— У вас множество ролей, среди них есть самая любимая?
— Самый любимый персонаж — Миляга из «Сна в летнюю ночь». У меня аж мурашки по коже бегали, так мне нравилось его играть. Миляга по сюжету не умеет разговаривать, все время коверкает слова, а в конце с неимоверным усилием выговаривает одну фразу. И вот на одном спектакле я так вошел в раж, так старался выговорить, наконец, слова, так долго у меня «не получалось», что когда сказал, в довесок выматерился. В зале воцарилась мертвая тишина, зато актеры все раскололись. А я сам даже не понял: ну чего они все ржут? Мне потом рассказывали, а я не верил ни в какую.
— В кукольном театре большое количество спектаклей для детей. Сидеть и смотреть тихо целый час малыши не могут, не мешают вам работать?
— Что вы! Дети всегда хорошо смотрят спектакли. Детский сад — лучший возраст, малыши во все верят. В садике играем спектакль на ширме, малыши заглядывают, нас увидят: «Ой, а мы думали, куклы живые». И плачут. Я всегда против таких экспериментов. Надо сразу сворачиваться и уходить. Как-то играл в одном детском саду Деда Мороза. Отыграл, пришел в гримерку, снял бороду, а тут мамаша бежит: «Ой, спасибо вам большое!» А за ней девчушка зашла, как увидела меня без бороды, с ней истерика приключилась. С тех пор у меня правило, еще минут пять после спектакля не разгримировываться, мало ли что.
— В театре четвертый год подряд вручают местечковую премию «Большая Рука». У вас заслуг много, а недавно и эта прибавилась.
— Это приятная премия. Кстати, выбирают не только актеров, все цеха принимают участие. Приятно, что твой труд замечен, ну а во-вторых, начинаешь обращать внимание более пристально на то, как работают коллеги, это тоже полезно.
— О чем мечтает юбиляр?
— Хочется еще поработать. Я всегда мечтал поставить свой спектакль. И поставил. Теперь у нас дуэт с Натальей Ивановной Балдиной, мы ездим по садикам. Сценаристом выступает моя супруга, выбирает, составляет из текста самое нужное, самое интересное. Она же и в режиссуре поможет — со стороны всегда виднее. Делаем это для души скорее, хотя финансово тоже выручает, опять же форму позволяет поддерживать. Я вообще люблю играть спектакли как можно чаще, потому что точно знаю: здесь я сделаю так, что ребенок засмеется, а здесь заплачет. А если редко играешь, приходится по ходу вспоминать, от этого что-то может потеряться, а это уже не то.
«Чем я только в юности не занимался, мне все было интересно! Мама моя работала в клубе, там был кружок по фортепиано. Однажды кто-то не пришел на урок, а тут я подхожу к педагогу: «А покажите, как это?» — «Ну, заходи». И стал я потихоньку сам заниматься, музыку по слуху подбирал. В школьные годы на трубе играл в оркестре, мне показали, как клапаны нажимать, освоил. Последний инструмент — саксофон, это уже Лиза наша меня научила. Одна проблема: губы устают! Надо постоянно репетировать».