Пролетая фанерой почти над Парижем
Окончание.
Брр! Несмотря на то что в палатке от газа было светло и тепло, все равно ото льда тянуло неслабо, а посему уже через час сна не было ни в одном глазу.
— Эй, Яша с Уралмаша, как дела?! — Я высунул голову за расстегнутый полог в сторону своего дружка, за что морозное утро тут же выхолодило мой походный «чум».
— Дела-дела, клевало б лучше, если б баба была. Шевелит поманеньку!
На горизонте светлеющим небом наклевывалось утро, а значит, скоро будет встреча с другом Ваньшей, водка с пельменями, баня и, может быть, объятия местных скво. Как говорится, мечтать не вредно — вредно падать с местных высот…
Как только окончательно рассвело, я смотал удочки, вывалил в лунку почти кило оставшегося мормыша и стал собираться на берег. Яхонтовый не изъявил желания покидать свой рыбацкий пост, а посему в гости я побахилил один. И каково же было мое изумление, когда, подойдя к берегу, я увидел, с какой высоты мне пришлось полетать. Да-а, Гагарин здесь просто отдыхает! Если специально спрыгнуть с отвесной скалы, откуда я сиганул (8 — 10 метров), костей точно не соберешь. А так, расслабленный, под коньячком, без страха и упрека, не иначе в рыбацкой рубашке родился и в воздух взмыл!
В общем, пошатавшись по селу, все-таки я нашел своего корешка, и, что там до вечера у нас было, у Высоцкого в песне обсказано лучше всего: «помню, стены были с обоями…» Обратно я возвращался снова затемно, но уже на снегоходе и с ветерком. При подъезде к нашей стоянке в свете фар в глаза бросилась довольно внушительная куча некрупной густеры, наваленной у входа в палатку моего дружка. Обловил-таки, портяночник!
— Ладно, рыбачьте, надоест — телефон знаете! — Мой армейский Ванька дернул шнур стартера снегохода и с ревом исчез в темноте.
Забравшись в палатку и убедившись, что газ работает, лунки не смерзлись и вообще все тип-топ, поудобнее устраиваюсь на своем «ортопедическом» ложе. Да-а, хорошо с армейским брателлой «пообщались», в баньке попарились — теперь даже шея перестала болеть. Однако пора и о рыбке подумать. У моего напарника за день уже килограммов 20 народилось, а в моих рыбьих мешках до сих пор ветер гуляет. Что ж, посмотрим, как тут отреагировали на скормленный килограмм мормышей.
Разматываю удильник и снова на усы насаживаю бутерброд: поперек две мотылины, а на жало крючка — кусочек белка (вареное яйцо). Такая насадка неспроста. Мелочи в водоеме много, а белок — он как бойл: сделал его чуть больше — и уже мелкой рыбешке будет не по зубам. Глубина еще с минувшей ночи была отстроена, а посему все, что осталось, — это разматывать оснастку и стравливать ее в глубину. И вот когда остался последний метр, леска встала. Интересно, чего это вдруг? Такое бывает, если снасть в узлах и они цепляются за луночные ледяные края. Но в том-то и дело, что леску я поменял и узлов на ней нет, а значится, подбираю слабину и…
Как только оснастку я взял на себя, на крючке кто-то ожил и потянул вниз куда как с большей силой, чем простое притяжение земли. Поскольку 0,18 мм была на порядок прочнее оборванной, церемониться я не стал… Секунда-другая сдерживания — и чешуйчатая «плюха», которая упорно давила вниз, сначала встала, а затем своим ходом пошла вверх. Ну а здесь — здрасьте наше вам! Рыбина сразу головой угодила в двухсотую лунку, даже багор брать не пришлось. Лежа на льду, лещ более чем в два килограмма в свете горелки отливал бронзой и судорожно шамкал мясистым ртом. Хорош почин, еще бы моя спина не болела — вообще бы был аллес гут!..
Дерг-дерг, вниз-вверх — от такого клева стало мне… нехорошо! Еще бы, складывалось впечатление, что под лунками собралась «фанера» (подлещик 200 — 400 г) со всего Каратамарского водохранилища! Клевало так, что в лунку на поплавки можно было не смотреть: закинул удочку, досчитал до трех — и тяни. Если просрочил паузу, мелкая фанера цеплялась дуплетом. И только изредка, раз в час, подходил лещ (1 — 2 кг), но после поимки двух-трех штук на крючки снова набрасывались «промокашки». К четырем часам утра от такого тренажа и руки отвалились, и всякое желание рыбу удить. Все, отбой в наших погранвойсках…
От ночного «рукоблудия» я очнулся только в 10 утра. Шея и спина все еще ныли, но после сна все же общее состояние было получше, а посему можно было продолжать. Набрав телефон Ваньши и выслушав его рыбацкие советы, я взял блесномет, жерлицы, банку с пойманной ночью мелочью (чебак, ерш) и отправился под «любимый» берег, с которого я так удачно нырнул.
В ста метрах от скал глубина оказалась три-четыре метра с глубинными перепадами в 40 — 60 сантиметров. Едва я установил две жерлицы из пяти — и тут же сразу подъем. Клюнувший двухкилошный зубастик катушку мотал без остановок, ну а раз такое дело, то и я потащил леску без всяких пауз и ожиданий, которые, как правило, устраивают после взмаха флажка. Затем, пока доставал тройник из щучьей пасти, поднялся и первый флажок. Нормально, однако! Через два часа живцов в банке как не бывало, зато взамен на-гора — восемь щук, самая-самая из которых весом в 3,5 кило.
Вскоре нарисовался Яшка-подельник, который устал набивать свои мешки мелким подлецом. Откушав принесенного им завтрака, мы нацепили балансиры и принялись изводить здешних окуней. Полосатики были в весовом разнобое от 100 граммов до полкило, и самых мелких мы тут же цепляли на тройники. Щуки это оценивали в полной мере, а потому даже по выставленному десятку жерлиц приходилось постоянно бегать взад и вперед…
А по предстоящему плану была еще одна целая ночь и полдня, но это уже было не для меня. Вечером, собрав всех пойманных хищников в кучу, я снова по оврагу (тропинка) полез на кручу (сел телефон) и через 20 минут уже стучался на Ванькино подворье. Еще через час вернулся отправленный на водоем Ваньша, везя в большущих санях на снегоходе и рыбу, и Яшку, и весь наш рыбацкий скарб. Хорошо порыбачили!
…Уже после ужина, в котором, ко всем прочим разносолам, поучаствовал Ванькин жирный гусак (нечего на меня было шипеть), когда я млел под одеялом на чистой простыне, перед глазами еще долго стояли языки пламени горелки и дергающийся от поклевок поплавок. Завтра с ранья в дорогу, ибо в гостях хорошо, а дома лучше. Перевернувшись на бок и заложив руки меж ног, чтобы ими, как удочкой, не подсекать, я стартовал в сон. Але, это Казахстан или Париж?! Два секунды — фанерный полет нормальный…