Первая чеченская война глазами молодого солдата

19.02.2014 10:36 13 (11725)

В последнее десятилетие ХХ века нашу страну постоянно сотрясали всевозможные катаклизмы. Одним из самых распространенных слов в СМИ было слово «кризис». Кризис в это время царил и в армии. Офицеры получали нищенские зарплаты, солдаты порой служили в ужасных условиях, ну а правительство, устроив на территории своей страны войну, требовало от своих воинов, несмотря ни на что, самопожертвования. Тогда каждый, кто шел служить, словно играл в лотерею: вернется домой или нет? О своей службе в те годы нам рассказывает Леонид Зотов, один из многих тысяч ребят, для которых обычная служба в армии вылилась в настоящее испытание.

«Поедешь?»

Призвали меня весной 94-го. Ни о какой Чечне еще и слышно не было. Начал службу в городе Копейске, в войсках МВД, в учебке в/ч № 6691. Потом попал в город Магнитогорск, в в/ч № 6704.

Через некоторое время после того, как началась война в Чечне, командование стало нас по очереди вызывать к себе на аудиенцию. Со мной состоялся такой диалог:

— Желаешь поехать в Чечню? Там надо наших ребят поменять.

— Нет, не хочу.

— Ну, значит, поедешь дослуживать в Златоуст!

— А что там?

— Приедешь — узнаешь.

Надо сказать, что кроме дедовщины есть еще один вид неуставных отношений — землячество. Вот там это и было. Практически все сослуживцы там оказались дагестанцами. Они друг другу братья (неважно, только что тебя призвали или тебе уже на дембель пора), зато все остальные для них — второй сорт (тоже неважно, какой у тебя срок службы). Я уже отслужил полтора года, а попал в одно положение с последним призывом. Да еще и часть была в глухом лесу, в столовой кормили плохо.

Короче, когда мне снова задали вопрос: «Поедешь?» — я уже желал ехать в Чечню. Нас набрали человек восемьдесят со всех частей Урала и на поезде привезли в Потанино. Здесь переодели, переобули, оружие выдали. Я был гранатометчиком — мне выдали АГС-17.

С того момента наша команда называлась в/ч № 7438 — батальон оперативного реагирования. Эта часть и поехала в Чечню.

Чеченские будни

Привезли нас сначала в Моздок. Там переночевали и дальше поехали, сразу в Грозный. Поменяли команду, которая до нас была. Самим нам предстояло пробыть там четыре месяца. Службу несли на блокпостах. В Грозном их было несколько (между районами, возле стратегически важных объектов). Городом это место назвать было трудно — одни развалины. Более-менее дома сохранились на окраинах, и то они были одно- и двухэтажные. Все высотки превратились в руины. Не было ни магазинов, ни каких других объектов цивилизации. Магазины у них — это как у нас, к примеру, торговый «пятак» на остановке «5 Декабря». Но на этих рынках можно было купить самый разнообразный товар — от жвачки до пулемета!

Нашей задачей было осуществление хоть какого-то контроля на этой территории. Войной в обычном ее понимании то время назвать сложно — мы ни на кого не нападали, зато на нас постоянно нападали. Боевикам надо было перемещаться, а мы им мешали. Скорее это была партизанская война.

Служба до Чечни и во время пребывания в Чечне — совсем разные вещи. В обычной рутине мирной службы у тебя какая жизнь? Постоял в наряде, сходил на стрельбище пострелять, ну, получил «люлей» пару раз в начале службы от «дедов» — вот и все. Спокойно ждешь свой дембель. А тут другое «стрельбище». Дембеля можно и не дождаться! Когда вокруг тебя рвутся снаряды, становится очень страшно. До Чечни, ползая по стрельбищу, думал: «Нафиг это все надо?! Идиотизм какой-то! В грязи весь изваляешься, промокнешь — какой в этом смысл? Ничего полезного для себя не получаешь». А там о таком даже не задумываешься — просто упал в грязь и лежишь, отплевываешься, чтобы не задохнуться, пока над головой трассера свистят!

Во время первого боя еще как-то интересно было. Ведь по-настоящему стреляешь на поражение. Сначала-то я не думал, что мне может башку оторвать. Уже потом пришли мысли о том, что это не просто так все вокруг — можно и в цинковом гробу домой уехать.

Казаки-разбойники

Был один случай. Воду на блокпост нам привозили. Однажды получилось так, что машина не пришла, а вода у нас кончилась. Даже пить нечего, а уж про то, что руки и лицо помыть, и говорить нечего. Приехали к нам донские казаки (у них тоже был свой участок территории, рядом с нашим, который они охраняли от боевиков). Они нам говорят: «Ребята, воды надо!» Мы им ответили, что у нас тоже нет. Они: «Завод рядом. Давайте туда съездим — пожарный кран ведь где-то должен быть».

Снарядили на один из заводов, который находился возле нас, два бэтээра. Ведра, фляги, у кого какая посуда была, насобирали под воду и поехали. В одни ворота заехали, полазили — никаких намеков на пожарные краны нет. Другие ворота открываем, заходим в цех. Понять не можем, что там вообще производилось: какие-то этикетки от бутылок лежат, а цех здоровый (потом выяснили, что это был коньячный завод). Вдруг кто-то всех свистнул и кричит: «Идите сюда. Нашел!» Подходим, а там железнодорожная цистерна стоит. Чистенькая такая, аккуратная. Тот, кто ее нашел, краник у цистерны открыл, принюхался, попробовал на язык и говорит: «Спиртяга чистая!» Про воду все сразу забыли — всю тару, которая была, спиртом заполнили.

— Ну что, нашли? — спросили нас, когда мы обратно на блокпост вернулись.

— Нет воды. Вот вам, сорок литров спирта хватит?

— Конечно, хватит!! Служим дальше, ребята!

Только на следующее утро вспомнилось, что очень пить хотелось.

Но спирт сразу употребить мы побоялись — вдруг отравленный! У всех слюни бегут. Как всегда, помог случай, после которого мы облегченно вздохнули: «Ну все, ребята, пить-то это можно!» И давай сначала потихоньку… Казаки со своей тарой к себе на бэтээре уехали. Потом всю ночь мы их слышали. Все воюют и воюют с кем-то. На следующий день выяснилось, что там у них творилось. Неподалеку от дислокации казаков стояло большое здание радиозавода, занятое боевиками. Так казаки, в количестве двадцати человек, под пьяным угаром пошли ночью в атаку на этот радиозавод и отбили его у экстремистов полностью!

А дня через три они к нам приехали и говорят: «Давайте еще за водой съездим!»

Зачем мне орден?..

Тогда существовал приказ, что участники боевых действий в Чечне вместо двух лет служили полтора года. Я же уже «оттарабанил» полтора года, когда попал туда, и после четырех месяцев, проведенных там, думал, что еду на дембель. Но командиры в части мне сказали: «Служить некому — добивай свои полтора месяца до двух лет». Денег за службу в Чечне тогда не выплачивали. Поощрили меня значком «Отличник милиции» и дали лычку на погоны. Говорю начальству: «Зачем мне звание ефрейтора-то под конец службы?! Не надо».

Но я ни о чем не жалею. Слава богу, что живой и здоровый вернулся! Сейчас вот семья есть, работа. Работаю техником подключения кабельного Интернета — помогаю продвигать технический прогресс в общество! Знаю, что война меняет людей, поэтому надеюсь, что каждый, кому там довелось побывать, смог найти себе достойное место в мирной жизни!