Меню

Вера Кузьмина: «Нам нельзя быть слабыми!»

15.11.2013 12:03 89 (11700)


Документальный фильм Веры Кузьминой «ЗАRAZA», премьера которого прошла на телеканале ТВЦ в конце сентября, вызвал широкий и громкий резонанс (как, впрочем, и все ее работы). Ведь в нем нам на пальцах объяснили, что на наших глазах ведется настоящая биологическая война. А в среду, 13 ноября, в продолжение темы был показан документальный фильм этого же автора «Слабый должен умереть».

— Вера, на этой неделе вообще ваш бенефис! Два документальных фильма, спецрепортаж «Вышка» — в понедельник, 11 ноября — о колонии для осужденных на пожизненное… Вы всегда берете тяжелые темы. Как пропускать это через себя?
— Бывают моменты достаточно неприятные, честно говоря. Вот, к примеру, во время съемок «Вышки»: сижу, говорю с человеком и знаю, что он не просто убил, а зверски вырезал семью из четырех человек. Как и о чем с таким нелюдем разговаривать? Мне правда неинтересно, что его на это толкнуло. Есть моральные уродства, которые с жизнью в обществе несовместимы. Мне наплевать, как его в детстве недолюбили, кто его обижал, кто ему булочки недодал. Бесполезно выяснять, почему он это сделал. Таких надо стрелять, как бешеных собак! А мы вместо этого почему-то любим выяснять: ах, как же ему живется на пожизненном-то, как его в детстве обижали, ах как же тяжело... А как живут рядом — в соседней с тюрьмой деревне люди, — никого не интересует. И получается, те, кто никого не убивал, не насиловал, не грабил, живут хуже преступников. Еще и оплачивают последним безбедную старость… Такие вот невеселые парадоксы.

— Столько негатива проходит через душу… И что вас спасает?
— Природный оптимизм, наверное… Вот даже снимая новый фильм «Слабый должен умереть», мы пришли к выводу, что не все потеряно, что точка невозврата еще не пройдена. Просто мы не можем больше позволять себе быть слабыми. Не можем оставаться подопытными кроликами, когда на детях проводятся эксперименты, и все — по закону! И не только на детях, кстати. После развала СССР все постсоветское пространство превратилось в гигантскую лабораторию для гигантов фарминдустрии. Им у нас нравится: еще бы, ведь, как сказал один из экспертов в нашем фильме, у нас медицина еще позволяет оценить, что именно произошло после применения препарата. То есть уникальное сочетание: и наука еще не до конца развалена, и законы уже почти все позволяют! Вот, например, случай в Приморье. Детям сделали медицинские процедуры без письменного согласия родителей. Да даже если родители что-то и подпишут, они далеко не всегда могут толком разобраться, что именно их попросили подписать. При этом вроде кажется: раз врач посоветовал — значит, все будет хорошо. Но что двигало врачом? Правда клятва Гиппократа? Или договоренность (и весьма материально подкрепленная) с крупным фармпроизводителем? А ведь к нам в страну зачастую ввозятся препараты, от которых отказались в других странах. Но даже если с препаратом все хорошо, далеко не всегда прививка, которая подходит жителю Европы, подходит жителю нашей средней полосы или Сибири. Эксперты в фильме «Слабый должен умереть» приводили конкретные примеры. К тому же никто не гарантирует, что если прививку надо будет повторять, нам ее же и дадут. И в конце концов, никто не гарантирует, что там нет какой-нибудь дряни.

— И что со всем этим делать?
— Должно быть общественное давление, чтобы наша наука не сворачивалась. Чтобы вложения в нашу науку были задачей первоочередной важности. Если хотите — самым главным нацпроектом. Чтобы наши военные подразделения не закрывали, как это произошло недавно с единственным нашим НИИ, который осуществлял контроль за соблюдением конвенции по нераспространению биологического оружия. А ведь только представьте себе, ненужными оказались люди, которые могли проверить, что их коллеги делают за рубежом. Это уникальные специалисты — и мы от них избавились! В СССР грипп мы прививали только своими штаммами — теперь нам их привозит ВОЗ. Система контроля — да, Советский Союз тоже не идеал. Но надо же брать лучшее — и от того, что было, и от того, что есть у наших потенциальных конкурентов. А не отказываться полностью от того, что есть! Должно быть СВОЕ! У нас еще, слава богу, сохранилось производство вакцин, сохранились ученые, хотя их очень мало. Я очень часто в последнее время вспоминаю лесковского героя Левшу. Помните, он все пытался доказать чиновникам: «В Англии ружей кирпичом не чистят. Храни бог войны, нам и стрелять нечем будет». Вот очень актуальные сейчас слова.

— Откуда у вас такой интерес к биологическим проблемам?
— Мне не хотелось бы, чтобы мои фильмы воспринимали, как биологический научпоп. Это скорее политика. Правильно говорят: никакая политика еще никогда не побеждала биологию. Когда становится понятно, что пирога на всех не хватает, что население хорошо бы сократить, вот тут уже слетает вся эстетика, вся мораль и вступает в действие биология. И я рассказываю о том, как это делается.

— Эксперты, принимающие участие в ваших фильмах, легко соглашаются на откровенные интервью?
— Далеко не всегда. Считаю нашей особой удачей интервью с военными микробиологами. По понятным причинам эти люди не стремятся к общению с журналистами, но нам удалось взять несколько очень интересных интервью. Это — та самая информация из первоисточника, к которой всегда стремятся все уважающие себя журналисты.

— Постоянные командировки не утомляют?
— Командировки я люблю. Потому что в некоторые места сам не поедешь. В Новосибирск в жизни бы не съездила.

— Да уж, и в «Вектор» (в НИИ, где ведутся работы с самыми опасными патогенами) не попала бы…Страшно было?
— В «Вектор», между прочим, журналистов вообще практически не пускают. Очень своеобразные ощущения. Ну вот, например, ты понимаешь, что вот где-то здесь — вирус оспы. Или лихорадки Эбола. Или еще какой-нибудь такой же веселой дряни. И люди со всем этим РАБОТАЮТ КАЖДЫЙ ДЕНЬ! Ведь только представьте себе, какие нужны не просто знания — выдержка, опыт, в конце концов хладнокровие и физическая подготовка для такой работы — несколько часов практически в космическом скафандре (специальный костюм для биозащиты)! Я просто преклоняюсь перед такими людьми. Это настоящие подвижники. И слава богу, что они остались у нас в стране. Хотя после 90-х специалистов, которые могут работать с вирусами самой опасной категории, — единицы. А что будет, когда они уйдут? Кто придет им на смену? Это тоже не риторические вопросы. Это вопросы национальной безопасности!

В прекрасный город Белозерск, где мы снимали «Вышку» в колонии для «пожизненников», тоже по своей воле никто не поедет. Очень жаль. Красивый русский город, потрясающее озеро — берегов не видно, красивейший древний монастырь, скоро ему будет 500 лет, был построен еще при Василии III. Так там сбивают древние фрески, чтобы построить новый тюремный корпус… Не было бы там тюрьмы, город на туризме мог зарабатывать и зарабатывать…

А какие интересные места мы увидели, снимая фильм «Слабый должен умереть»! Вот, к примеру, Мизяковские хутора в Винницкой области Украины. Туда доехать невозможно! Дороги — впечатление, что их после военных бомбежек не ремонтировали. А занесло нас туда, потому что там, как и в нашем Приморье, тоже целый класс в больницу попал после пробы Манту — точно такая же история, только несколько лет назад. Оказалось, что и еще было несколько подобных случаев — с «нерадивыми» медсестрами и перепутанными ампулами. Бывают ли такие совпадения? И в таком количестве? Вот это мы и попытались расследовать в фильме.

— А как семья относится к вашим частым отъездам?
— С пониманием. Муж тоже журналист. Мне кажется, что семья может сложиться только тогда, когда супруги занимаются одним делом. А дочка, которая сейчас в 11-м классе, иногда говорит, что хочет поехать со мной. Когда узнала, что я еду в «Вектор», сказала: «Это же так круто!» Кстати, наверное, будет поступать на биологию.

— Маминых фильмов насмотрелась?
— Наверное! (Смеется).