Крючок для бороды из ноты ля, или Легко ли быть волшебником?

Постижер — это самый настоящий волшебник, благодаря ему «брутальные» брюнетки в одночасье могут стать нежными блондинками, лысые обзаводятся вьющимися локонами, а не очень известные артисты превращаются в знаменитостей.

Что это такое и с чем его едят? Это человек, который делает парики, усы, бороды, а также ресницы для артистов и не только. Работа ювелирная, кропотливая, дотошная, быть постижером нелегко уж точно, но не легче и найти такого специалиста. На сегодняшний день далеко не в каждом театре имеется постижер, а уж целый постижерный цех! Пожалуй, только в самом большом из театров — Челябинском драматическом.

— В прежнее время были популярны спектакли, в которых то Ленин, то Сталин участвовали. Вот уж где была работа! Артисты по несколько часов сидели в кресле — им накладывали очень сложный специальный грим. Изготавливали парики, усы, бороду, подгоняли, — объясняет заведующая гримерно-постижерным цехом Тамара Самарцева. — Исторических, костюмных было много спектаклей, сейчас все гораздо проще.

Проще, оно, конечно, проще, и парики вроде в продаже имеются, и выбор большой, да не всегда подходят. Вот и приходится постижеру браться за крючок да садиться за работу.

Со времен Людовика

Самые первые образцы постижерного искусства известны со времен Древнего Египта. Правда, говорят, что отнюдь не египтяне были изобретателями ноу-хау, тем не менее именно их произведения лучше всего сохранились с той поры (а это более 2600 лет до нашей эры!). Накладная шевелюра спасала от теплового удара. А воинов — от… смерти: если в пылу сражений противник хватал за голову, парик просто оставался в руках врага. Использовать накладные волосы как театральный реквизит придумали древние греки. Причем светлые парики на сцене носили исключительно положительные герои, темные — злодеи, а рыжие — актеры комического жанра. Своего расцвета профессия постижера достигла в XVII веке: говорят, что при дворе Людовика XIV работали пять тысяч парикмахеров. А приговоренные к казни в обязательном порядке завещали свои космы родственникам: волосы  можно было очень выгодно продать. Собственно, в те самые времена постижерская техника была доведена до совершенства, впоследствии менялось лишь сырье.

— Крючком вязать умеешь? — спрашивает Тамара Михайловна и, получив утвердительный ответ, начинает мини-мастер-класс.
Основой служит специальная ткань.  Маленьким тонким, остро заточенным крючком протягивают по несколько волосков. Кстати, крючок непростой. Такие сейчас изготавливает только один специалист, имеющий свою мастерскую в Москве, только на заказ, да и стоят они недешево.

— Это уже старенький крючок. Мне кто-то говорил, что их изготавливают из струн, которые для пианино, и почему-то непременно из струны ля, — выдает секреты главный постижер.

Наконец волосок пролез в малюсенькую дырочку. Уф! А теперь еще узелок надо завязать! С первого раза не получается.

— Ничего себе! И сколько же времени нужно потратить, чтобы сделать целый парик?!
— Ну… смотря какой, — сомневается профи. — Наверное, неделю, не меньше. С ресницами побыстрей управлюсь — за три часа парочку сделаю.

Бензиновая ванна

Усы и бороды — отдельная песня. Если выбор париков, худо ли бедно, в магазинах имеется, то с растительностью на лице во-
зиться приходится самим.

— Вот это киношная бородка, а вот эта — театральная. Чем отличаются? — спрашивает Тамара Михайловна и сама отвечает: — В театральной  основа более плотная — так называемое газ-сито. На самом деле раньше через такую сетку муку на мельнице просеивали. И ее делали из шелка, а теперь перешли на капрон, а это совсем не то.

— Чем вам капрон не подходит?
— Он плавится, если нечаянно соприкоснется со щипцами: бороды же тоже завивать приходится, — Самарцева демонстрирует старые-престарые чугунные щипцы с оплавившимися ручками. — Они еще до меня в театре были, даже и не скажу, сколько им лет. А вот плитку для них специально изготавливали уже при мне.

— И какой срок годности у вашего реквизита?
— По-разному. От качества вещи зависит и от ухода. Есть парики, которым уже лет по 60. Раньше мы их мыли чистым авиационным бензином, у меня целая канистра всегда стояла. Это чтобы узелки не развязывались, те самые, что ты завязать пыталась. Теперь перешли на воду с шампунем, совсем другое дело, — вздыхает Тамара Михайловна. — Ресничек только на сезон хватает: их то красят, то моют. Правда, сейчас не все актрисы работают с накладными, кто-то свои, родные предпочитает.

— Какие парики требуют большего ухода?
— Из натуральных волос, конечно: мыть, расчесывать, завивать. Искусственные все идут со специальной пропиткой и форму держат прекрасно, но только одну и ту же.

— У вас на все случаи жизни найдется паричок? Или были моменты, когда что-то кому-то не подошло?
— Нет, такого не было. Вот недавно у нас возникла небольшая проблема. Нужно было найти парик 62-го размера (в магазинах самый большой размер головного убора — 60 — 61-й. — Авт.), первый раз встретила такую большую голову, но ничего, подобрали.

Две тысячи волосатого реквизита

— Тамарочка! Я пришла тебя поздравить, — вместе с репликой хорошо поставленным голосом в комнату входит Татьяна Каменева, заслуженная артистка. Увидев диктофон, сразу включается в разговор.

— Это просто потрясающий человек! Весь театр вам скажет, что у нее золотые руки. Она все это сама делает, содержит в чистоте, хранит. А у нее этого добра столько! Кстати, Тома, сколько у тебя париков и прочего реквизита?

— Не считала, — пожимает плечами Самарцева. — Наверное, тысячи две-то наберется. Я жадная, не могу вещь выбросить, если хорошо, качественно сделана.

— Представляете? Это же какой огромный труд! Все артистки несут свои волосы, и она делает из них ресницы!

— Ну нет, для ресниц мы берем только черные, — как будто извиняется Тамара Михайловна.

Она  в театре уже 55 лет отслужила. Пришла девчонкой после школы, всю науку постигала, что называется, «из рук в руки».
— Приехала из деревни, из села Миасского, только семилетку окончила. Маме с бабушкой тяжело было, я и поехала в город счастья попытать. Год проработала нянечкой в детском саду, познакомилась с девочкой, а у нее мама служила в театре прачкой. «В театре ученица нужна, давай я спрошу?» — как-то предложила мне она. Вот я и пришла. Меня принимал Арон Михайлович Кербель, он со мной побеседовал и взял на испытательный срок. В театре я всему и научилась — и стричь, и причесывать, и парики делать, и все прочее. Наставником и мастером моим был Неклюдов. Помню, пришла к нему, он говорит: «Давай бери крючок, будешь учиться «дергать» (то есть волос протягивать через сетку)». А у меня — раз, и получилось! Он меня по лбу щелкнул: «Молодец! Будешь мастером».

Так и получилось.

Свое государство

— Признайтесь, столько лет в театре, на сцену выходили? — пытаю собеседницу.
— Ой, было дело, — расплывается в улыбке начальница цеха. — В спектакле «Конек-Горбунок» была задней частью лошади. Господи, как я тряслась перед выходом! Выходим, а мне кто-то подножку подставил, я упала. Представьте картину: передняя часть кобылы стоит, а вторая на полу валяется. Ой, нет, больше я на сцену ни ногой!

Под началом Самарцевой три человека.

— А в прежнее время нас было пятеро, — вздыхает героиня.
Теперь Тамара Михайловна сама выступает в роли наставницы, да вот только с ученицами проблемы.
— Сейчас у меня очень хорошая девочка, руки замечательные, но... «Выйду замуж — уйду», — говорит. И она не одна такая, молодежь не держится. Работа непростая, все больше по вечерам, зарплата небольшая. Да ведь и не это главное.

— А что?
— Театр любить надо. Мало ли что дома бывает, а сюда приходишь как в свое отдельное маленькое государство.

Римляне возвели парики в особый культ — сырье для них привозили в столицу империи со всего света. Самыми же ценными считались волосы немецких варваров рыжего или соломенного цветов — они шли буквально на вес золота.

Фото Лидии МУХАМАДЕЕВОЙ