Удержать «бегунка»

Кто должен нести ответственность за беспризорников?

«Почему, когда в Копейске маленькая девочка упала в канализационный люк, все стали винить в трагедии коммунальные службы, которые его не закрыли, но никто не поинтересовался: как это мама отпустила трехлетнего ребенка одного на улицу?» С такого вопроса начинается наша беседа с оперуполномоченным отдела по особо важным делам и оперативно-розыскной работе ГУВД по Челябинской области Аленой Летягиной. Алена сама предложила «Вечерке» тему для статьи. Если бы социальные службы ответственнее подходили к своей работе, многих человеческих трагедий можно было бы избежать. Мы не стали рассматривать эту проблему однобоко и предложили высказаться сразу нескольким участникам дискуссии.

Когда исчезает синдром бродяжничества

Оперуполномоченный отдела по особо важным делам и оперативно-розыскной работе ГУВД по Челябинской области Алена ЛЕТЯГИНА:

— Мы занимаемся розыском детей, сбежавших из интернатов и неблагополучных семей, постоянно. А обратной отдачи нет: приводим в детский дом, а ребенок сбегает снова, иногда только ступив на территорию учреждения. Некоторые перестают бегать, потому что наступает возраст уголовной ответственности. Смотришь по сводкам — знакомой фамилии давно нет: а подросток уже там сидит, откуда не сбежать.

Получается замкнутый круг. А все почему? Потому что с «бегунками» особой работы никто не проводит. Детям неинтересно, их не занимают, не увлекают в культурно-массовые мероприятия, чтобы не возникало желания выбежать на улицу и в подворотне нюхать клей. Сколько бы ни говорили, что у них плохие гены, согласитесь, всегда были алкоголики и наркоманы. Но их дети раньше, попадая в интернат, исправлялись, становились лучше, а сейчас нет. Педагоги часто списывают все на то, что дети с умственным отставанием, в характеристиках сплошь и рядом – «лживый, ленивый, необщительный». Часто говорят и про «синдром бродяжничества». Но как же так получается, что, когда ребенка берут в семью, этот синдром проходит? Он что, сам по себе исчезает? Дело в том, что детей там окружают вниманием, заботой, любовью. Ведь половина ребят бегут к своим бывшим семьям, бабушкам и дедушкам.

Другой момент — неблагополучные семьи. На них тоже надо обращать внимание, а часто бывает, что соцслужбы и не знают, что у них на территории такая семья существует. Их проблемы надо решать, а не так — принесли сухой паек, поставили галочку, и все, патронаж осуществлен. Тот же копейский пример. В той семье мама — цыганка, у нее проблемы с законом и постоянная привычка отпускать маленькую дочку на улицу. Ну почему никто не пришел и не посмотрел, как они живут, в каких условиях растет ребенок, почему девочка не ходит в детский садик, а бегает без присмотра?! Ладно, что ее тело вообще нашли. И когда что-то происходит, сразу вспоминают про милицию и что она бездействует.

Часто бывает, что детей определяют в детские дома по бюрократическому принципу, не задумываясь о его привязанностях и корнях. Он родился и вырос в одном районе, а его переводят в другой. Естественно, он при первой же возможности побежит к друзьям и родным. Реакция социальных служб часто бывает неадекватной. Они могут, не разобравшись, взять ребенка из вполне нормальной семьи, просто находящейся в несколько затрудненном материальном положении. И наоборот, семья ужаснейшая, а никто не реагирует, пока детям там ломают здоровье и психику. Я считаю, социальные учреждения должны контролироваться и быть напрямую заинтересованы в том, чтобы у них было как можно меньше уходящих и повторно уходящих детей.

Главное — вовремя узнать о неблагополучной семье

Начальник отдела семьи управления социального развития администрации Челябинска Марина КОРЧАГИНА:

— В нашем городе создана целая система выявления неблагополучных семей, органы и учреждения социальной защиты работают в тесном взаимодействии с органами внутренних дел, учреждениями здравоохранения и образования. Любой челябинец, зная о неблагополучии в семье родственников, знакомых, соседей, может сообщить об этом.

Нам главное вовремя узнать о такой семье. По мере поступления информации специалисты комплексных центров социального обслуживания сразу же выходят в семью, изучают ситуацию на месте. Собирается весь характеризующий материал на семью, и с больниц, и со школ — все это делается очень быстро. На комиссии по работе с семьями и детьми группы риска рассматривается вопрос об организации профилактической и реабилитационной работ с семьей, она ставится на патронаж, на учет, ей оказывается адресная помощь. Поддержка включает различные виды помощи. Иногда помогаем восстановить документы: паспорта, свидетельства о рождении. Мы, конечно, не можем взять человека за руку и отвести его лечиться от алкоголизма, но с нерадивым родителем будут работать психологи, убеждать, что это нужно и важно. Мы даже не имеем права входить в квартиру, пока хозяева нас сами не пустят. Ребенок из семьи изымается только в критических случаях: при наличии угрозы его жизни и здоровью.

Мы все время стараемся искать новые формы и методы работы с неблагополучными семьями, прежде всего по разрешению проблем детско-родительских отношений. Бывают и состоятельные семьи, где ребенок заброшен и одинок, а бывают очень бедные, но дети там просто замечательные.

Мы не добиваемся искусственного снижения количества неблагополучных семей. Наоборот – чем больше семей в поле нашего внимания, тем лучше! Однако положительные результаты налицо: больше 50 процентов таких семей снимаются с учета в связи с улучшением ситуации. Так что говорить о том, что у нас работает только милиция, просто несправедливо.

В 2010 году в Челябинске находились постоянно в поле зрения органов системы профилактики 1470 семей, 595 были по итогам двенадцати месяцев сняты с учета.

Уходят из-за желания свободы

Заместитель директора по учебно-воспитательной работе детского дома № 6 Радмила КОКЧИЕВА:

— Предупреждение самовольных уходов воспитанников — одно из основных направлений работы детского дома. Этим занимаются все специалисты, начиная от административных работников до медиков и психологов. Такая работа включает в себя различные формы, но организация досуга детей по-прежнему является самой действенной. Когда ребенок занят, у него нет времени на то, чтобы совершать правонарушения. Конкретно в нашем детском доме есть компьютерный кружок, различные спортивные секции, клуб декоративно-прикладного творчества, театральная студия, отряд юных спасателей, работает бассейн. Много наших девочек заняты в спорт-школе имени Макарова по хоккею, мы активно пользуемся и потенциалом Дворца детского творчества, который расположен неподалеку. В этом учебном году наши дети получили более ста наград. И когда ребенок реализуется в любимом деле, когда чувствует свой успех, у него и желание уходить пропадает.

Анализ последних лет показывает, что часто самовольные уходы спровоцированы какой-то неустроенностью в жизни ребенка. Большая часть таких детей состоит как минимум на учете у психиатра. В основном уходят подростки 15 — 16 лет, которые были переведены в детский дом из других госучреждений, из спецшкол (то есть уже судимые), со своим сложившимся типом поведения. В этом возрасте взрослый человек, воспитатель, уже не авторитет, важнее мнение друзей и компании.

Когда к нам поступает такой ребенок, для него сразу же составляется план индивидуально-профилактического сопровождения, мы сразу подключаем всех специалистов, проводим медицинскую коррекцию по необходимости, знакомимся с родственниками и друзьями. К ним особое отношение, стараемся найти индивидуальный подход во всем, вплоть до выбора одежды, ловим любой его интерес, чтобы создать состояние успешности.

Уходят из-за желания свободы, ведь в детском доме существует распорядок дня, здесь обязательно нужно учиться. Причем даже если ребенок имеет склонность к побегу, то основными методами воздействия на него являются созидающие: объяснение, убеждение, моральная поддержка, укрепление веры в собственные силы, предупреждение о дальнейших последствиях... Я думаю, что большинство наших воспитанников все-таки понимают, что мы их любим и что все наши действия направлены не против них, а для них.

Истории из жизни

Миша.

Поступил в детский дом в возрасте 15 лет. Рос и воспитывался в неблагополучной семье, из детства помнит только то, что родители всегда пили. С малых лет бродяжничал, не ночевал дома, самостоятельно зарабатывал деньги сбором бутылок и металлолома, воровал. Учиться не понравилось, пропускал занятия, стал нюхать клей. Потом родителей лишили прав, мама попала в тюрьму, а вскоре был осужден и сам Миша. Отбывал наказание в спецшколе, после освобождения был направлен в социально-реабилитационный центр. За полгода нахождения там восемь раз уходил, снова начал нюхать препараты бытовой химии. С первого дня пребывания в детском доме подросток не скрывал, что не хочет здесь находиться, хочет жить «свободно», поэтому ушел на следующий же день. Потом его разыскивали, находили в основном в доме родителей или в компаниях таких же трудных подростков, возвращали в детский дом. Он переодевался в чистую одежду, отсыпался, иногда занимался в компьютерном кружке, но все равно уходил. После окончания девятого класса поступил в училище, но и там не стал учиться. Когда ему исполнилось 18 лет, вернулся в дом родителей.

Период адаптации мальчика к детскому дому растянулся на полтора года. Сотрудники детского дома постарались помочь воспитаннику в это непростое для него время. Ваня стал ходить в спортивные секции, компьютерный кружок, учиться играть в шахматы и шашки, заниматься в театральной студии. Сегодня он активный участник спортивных соревнований, фестивалей и конкурсов, актер театра детского дома, обладатель многих дипломов и грамот. За активное участие в жизни учреждения Ваню награждали поездкой в аквапарк Екатеринбурга, туристической путевкой в Тюмень.

Пока до сих пор мальчик состоит на педагогическом учете, однако позитивные изменения заметны.