Как следы и вещдоки помогают раскрыть преступление, рассказали челябинские криминалисты
06.03.2015 09:53 18 (11829)
Для постороннего человека слова «исследование» и «экспертиза» значат одно и то же, но в лабораториях их предпочитают не смешивать. Исследование проводится на этапе подготовки расследования, когда подозреваемый задержан, но обвинения ему не предъявлены. Его осуществляют за несколько часов. Экспертиза — гораздо глубже и тщательнее, она занимает больше времени и проводится, когда уже заведено уголовное дело.
Пуля, порох, огнестрел...
— Мы — рабочие лошадки, что о нас можно рассказать? — такими словами меня встретили в отделе баллистической экспертизы. — Ничего особенно захватывающего в нашей работе нет.
Собственно говоря, никто из работников экспертно-криминалис-тического центра не сидит в засадах и не бегает за преступниками по темным подворотням, хотя теоретически они вполне на это способны — нормативы по стрельбе и боевым искусствам никто не отменял. Но эти сотрудники даже на место преступления выезжают не каждый раз — только если там требуется работа первоклассного специалиста в какой-то области. В остальное время улики собирают и привозят в центр, где они расходятся по разным кабинетам.
— Мы — рабочие лошадки, что о нас можно рассказать? — такими словами меня встретили в отделе баллистической экспертизы. — Ничего особенно захватывающего в нашей работе нет.
Собственно говоря, никто из работников экспертно-криминалис-тического центра не сидит в засадах и не бегает за преступниками по темным подворотням, хотя теоретически они вполне на это способны — нормативы по стрельбе и боевым искусствам никто не отменял. Но эти сотрудники даже на место преступления выезжают не каждый раз — только если там требуется работа первоклассного специалиста в какой-то области. В остальное время улики собирают и привозят в центр, где они расходятся по разным кабинетам.
Баллистики, как легко догадаться, занимаются оружием. Их обычная работа — описать огнестрельные находки, определить, были ли они использованы, установить, из какого «ствола» стреляли. Деятельность, на первый взгляд, рутинная, но иногда и она преподносит сюрпризы. Можете себе представить, например, самое простое огнестрельное оружие? Пожалуйста — трубка с заглушкой на конце и отверстием для запала. У такого «поджига» в наличии все необходимые составные части, за его хранение полагается соответствующее наказание. Правда, баллистикам приходится иной раз на пальцах объяснять суду (или дилетантам вроде меня), что это, оказывается, тоже стреляет, хоть и довольно бестолково. Но есть и обратные примеры: в сейфе отдела заботливо хранят настоящее чудо инженерной мысли, с нуля собранное Кулибиными преступного мира, — короткоствольное, с барабаном, как у револьвера, и необыкновенно скорострельное.
Конечно, такие находки случаются не каждый день, но работа баллистиков нужна постоянно: их экспертиза позволяет установить орудие убийства, то есть сделать огромный шаг к раскрытию дела.
Жидкое, твердое, газообразное...
В лабораториях физико-химической экспертизы стоит резкий, хотя и не сильный запах каких-то реагентов, мелькают люди в белых халатах. На столах — закупоренные склянки с жидкостями, гранулами, порошками, мазями... Здесь проводят 15 видов исследований: в «сферу интересов» попадают почва, стекло и керамика, металлы, нефтепродукты и многое другое. Вещества, на первый взгляд совершенно безопасные для зло-умышленника, могут выдать его с головой. Например, при поджоге экспертиза определяет, была на месте возгорания брошена спичка, разлит бензин или предварительно составленная горючая смесь — а это разная степень подготовки и разная вина.
Большая часть лаборатории, правда, трудится над наркотическими веществами: в неделю приходится разбирать по двести образцов. Отдел подводит грустную статистику: каждый год количество поступающих веществ увеличивается на 25% и образцы становятся все разнообразнее за счет «дизайнерских» смесей (доля спайсов и «солей» за год возрасла на 200 — 300%).
В лабораториях физико-химической экспертизы стоит резкий, хотя и не сильный запах каких-то реагентов, мелькают люди в белых халатах. На столах — закупоренные склянки с жидкостями, гранулами, порошками, мазями... Здесь проводят 15 видов исследований: в «сферу интересов» попадают почва, стекло и керамика, металлы, нефтепродукты и многое другое. Вещества, на первый взгляд совершенно безопасные для зло-умышленника, могут выдать его с головой. Например, при поджоге экспертиза определяет, была на месте возгорания брошена спичка, разлит бензин или предварительно составленная горючая смесь — а это разная степень подготовки и разная вина.
Большая часть лаборатории, правда, трудится над наркотическими веществами: в неделю приходится разбирать по двести образцов. Отдел подводит грустную статистику: каждый год количество поступающих веществ увеличивается на 25% и образцы становятся все разнообразнее за счет «дизайнерских» смесей (доля спайсов и «солей» за год возрасла на 200 — 300%).
Часть работы проводят вручную — осматривают вещества, взвешивают их. Но большая доля труда выпадает и специальным агрегатам — они не особенно живописны, однако их помощь делу следствия неоценима. Умные машины имеют дело с наркотиками, спиртосодержащими веществами, обрабатывают улики, которые на воздухе быстро разлагаются (например, некоторые взрывчатые вещества).
Этот отдел не стремится сосчитать свои громкие дела — вероятно потому, что с их объемом работы по наркотической продукции таких дел более, чем достаточно. Но физико-химическую
лабораторию считают незаменимой и стремятся создать ее аналоги по всей области. В Магнитогорске это уже удалось.
Особые приметы
В детективных сериалах потерпевшему или свидетелю, который запомнил лицо преступника, первым делом показывают множество фотографий. Настоящие работники отдела портретной экспертизы при виде такого подхода, быть может, и не плюются, но усмехаются точно. Ведь если человека заставить просмотреть несколько десятков снимков, то они перебьют воспоминания, и очевидец впоследствии либо опишет кого-то из людей с карточек, либо выдаст «сборную солянку» из примет подозреваемых. Поэтому при настоящей экспертной работе показывать фотографии до составления фоторобота (точнее, субъективного портрета — фоторобот только один из его типов) строго запрещено.
В детективных сериалах потерпевшему или свидетелю, который запомнил лицо преступника, первым делом показывают множество фотографий. Настоящие работники отдела портретной экспертизы при виде такого подхода, быть может, и не плюются, но усмехаются точно. Ведь если человека заставить просмотреть несколько десятков снимков, то они перебьют воспоминания, и очевидец впоследствии либо опишет кого-то из людей с карточек, либо выдаст «сборную солянку» из примет подозреваемых. Поэтому при настоящей экспертной работе показывать фотографии до составления фоторобота (точнее, субъективного портрета — фоторобот только один из его типов) строго запрещено.
У свидетеля выясняют, какого примерно роста и возраста был преступник, к какой национальности он мог бы принадлежать, затем подбирают внешность.
— Я часто спрашиваю человека в начале работы, что он лучше всего запомнил, — признается старший эксперт Алла Напольских. — Допустим, в память запали глаза. Тогда мы открываем компьютерную программу и начинаем подбирать их. Отталкиваясь от этой детали, вспоминаем и выстраиваем остальной облик.
Когда все элементы, которые смог вспомнить очевидец, размещены, портрет дорабатывают в графическом редакторе. Иногда свидетели, если у них есть соответствующие навыки, сами предлагают помощь.
— Мы как-то работали с подростком, учеником художественной школы, — рассказывает Алла Напольских. — Он не только описал подробнейшим образом все татуировки подозреваемого, но и предложил, пока я ввожу информацию в компьютер, нарисовать его на бумаге.
Когда портрет готов, он отправляется в программу «Портрет-поиск» или ее менее прихотливый аналог, изобретенный в Миассе, — «Папилон». Машина сравнивает портреты с фотографиями из базы данных (она ориентируется на специальные точки, изменить положение которых невозможно). «Папилон» к тому же может сопоставить письменную информацию — возраст, имена, описания татуировок. Полученные результаты (их обычно бывает достаточно много) проверяет человек: компьютеру все-таки не доверяют — по точкам он может связать совершенно непохожих людей. Поэтому заключение о сходстве фоторобота с реальным человеком пишет все же специалист. Но эта работа никогда не дает абсолютных результатов, ведь описание свидетеля субъективно.
ДНК не обманет
Еще одна экспертиза, особо любимая режиссерами сериалов, — исследование ДНК. У его известности есть свои основания: это самый надежный метод проверки, здесь действителен только стопроцентный результат. Если образцы совпадают на 90%, то след принадлежит уже не проверяемому человеку (а скорее всего, его близкому родственнику).
При входе в этот отдел невольно думаешь, что прежде всего — осторожность: здесь на всех белые халаты и перчатки, все лица скрыты масками. В принципе, это оправдано: материал очень легко повредить простым прикосновением, смешав его с собственными следами ДНК.
Еще одна экспертиза, особо любимая режиссерами сериалов, — исследование ДНК. У его известности есть свои основания: это самый надежный метод проверки, здесь действителен только стопроцентный результат. Если образцы совпадают на 90%, то след принадлежит уже не проверяемому человеку (а скорее всего, его близкому родственнику).
При входе в этот отдел невольно думаешь, что прежде всего — осторожность: здесь на всех белые халаты и перчатки, все лица скрыты масками. В принципе, это оправдано: материал очень легко повредить простым прикосновением, смешав его с собственными следами ДНК.
Хотя работа ведется прежде всего с человеческими следами, в отделе исследуют очень много вещей. В одной из лабораторий проверяют полосками-индикаторами, есть ли кровь на ноже, и если есть — собирают ее для экспертизы. Рядом исследуют и другие вещи, вплоть до полотенец и мягких игрушек: если человек долгое время пользовался каким-то предметом (как это бывает с бритвами, зубными щетками, одеждой), то на нем остается ДНК. Правда, очень важно, чтобы вещью ни с кем не делились, иначе следы смешаются. Поэтому когда ищут пропавшего человека, то в лаборатории стараются работать не с его вещами, а с ДНК его родителей: определить, принадлежит ли образец ребенку известной пары, достаточно просто.
ДНК с предметов отправляется в пробирки и на дальнейшее исследование. Кровь при этом приходится разбавлять — в ней материал содержится достаточно концентрированно. Поэтому для экспертизы хватает крошечного следа, нескольких капель, которые без специальных реагентов можно и не обнаружить. С костями и волосами работать труднее: они дают гораздо меньше основы для исследования. Конечно, при экспертизе нельзя обойтись без мощных аппаратов, но сотрудники уверяют, что это не делает работу математическим алгоритмом — человеческий ум и мастерство здесь тоже незаменимы.
Исследования, вопреки тому, что любят показывать сериалы, осуществляются отнюдь не мгновенно — на них уходит несколько часов, если не сутки. Когда нужно работать особенно оперативно, исследователи прибегают к методу, актуальному для любой профессии, — не делают перерывов, не расходятся по домам. Например, над образцами по делу Лены Патрушевой закончили работать в два часа ночи. Так что, несмотря на стопроцентные результаты, эксперты не считают, что смогли бы справляться со всеми делами в одиночку.
* * *
Работа специалистов экспертно-криминалистического центра не так остросюжетна, как это любят показывать в сериалах. Больше чем наполовину она состоит из утомительного кропотливого труда. Но подчас этот труд требует и самоотверженности, и настоящего мастерства. В конечном итоге один факт сериалы не приукрашивают: от успешной работы этих людей зависят справедливые приговоры, а порой и человеческие жизни.