Маленький Чикаго

Почему жители дореволюционного Челябинска не выходили из дома без браунинга?

На Кировке, возле здания Законодательного собрания, стоит городовой. Все как полагается — и пистолет, и шашка-середка. И стоит он так, чтобы всем гуляющим сразу было видно: улица под бдительным присмотром. Сто лет назад на улице Кирова — а тогда Уфимской — действительно располагался пост полиции, однако размещался он возле магазина Стахеева. Если бы бронзовый городовой ожил, ему многое бы не понравилось на челябинском Арбате. И нищие цепляются к благородной публике, и какие-то бродячие артисты песни поют, и чистоту на улице жители не всегда соблюдают. А какой вообще была полиция провинциального Челябинска сто лет назад?

Разница в век, а проблемы те же

Исторических данных об этой важной ветви госаппарата осталось совсем немного. Во время революции 17-го года все полицейские архивы подверглись уничтожению: в ОГАЧО хранится всего 19 документов в фонде челябинского городничего. Воспоминаний бывших сотрудников правоохранительных органов также нет — в Советской России признаться, что ты когда-то работал в царской полиции, было смерти подобно.

Постоянные читатели нашей рубрики да и просто увлеченные краеведением люди помнят, что столицей огромной губернии в те времена был Оренбург. Челябинск же — заштатный провинциальный городишко, который с прокладкой железной дороги стал ключевым транспортным узлом между европейской и сибирской частями страны. Всю огромную территорию Южного Урала обслуживали всего пять полицейских управлений, которые располагались в Оренбурге, Орске, Челябинске, Троицке и Верхнеуральске. И это на два миллиона человек! Конечно, уровень преступности тогда был на порядок меньше, чем сейчас, а тяжкие преступления и вовсе были редкостью, но сотрудников правоохранительных органов катастрофически не хватало.

Причина за сто лет совсем не изменилась — низкая заработная плата. Сравните: чернорабочий в оренбургском железнодорожном депо получал 30 рублей, в уфимском — 40 рублей, а младший городовой — 12 рублей 80 копеек. Пуд картофеля по тем временам стоил две копейки, фунт говядины — 85 копеек, пара сапог — пять с половиной рублей, квадратная сажень дров — 26 рублей. В результате текучесть кадров была просто невероятной: за 1909 год, например, в Челябинске сменяемость сотрудников полиции составила 200 процентов! То есть за год штат два раза полностью обновился. Обмундирование и огнестрельное оружие тогда не выдавали: будущим городовым выделяли определенную сумму, на которую они должны были купить и то, и другое. Неудивительно, что приобретали они самое дешевое. Не редкостью были, например, случаи, когда два городовых, стоящих на одном посту в разные смены, приобретали один пистолет на двоих и просто передавали его друг другу.

В дореволюционном Челябинске было пять круглосуточных постов. Один был создан на толкучем рынке, другой — на Уфимской улице (ныне Кирова), против магазина Стахеева, третий — на той же улице, рядом с рыбным базаром, четвертый — напротив квартиры чиновника переселенческого управления около вокзала, пятый — в самом вокзале.

А труд этот был очень тяжелым и подчас неблагодарным. Это сегодня Министерство внутренних дел выполняет правоохранительные функции, а в начале ХХ века оно занималось буквально всем: и медициной, и статистикой, и верованиями. Поэтому и полицейские отвечали за все — от поиска преступников до ремонта дорог и фонарей. Городовому выделялась улица, причем стоял он посреди своего участка, а не где-нибудь на тротуаре. Он должен был реагировать соответствующим образом буквально на все: чтобы пьяные не буйствовали и не горланили песни, чтобы маляры в грязной одежде никого не задели, чтобы не создавалось заторов, чтобы никто не расклеивал листовок, чтобы у проституток были желтые билеты, чтобы по весне не было сосулек, чтобы по улицам не гуляла заблудившаяся скотина… К концу смены он также обходил свою территорию и отмечал в рапорте дома, хозяева которых не следят за чистотой.

Кто шел работать в челябинскую полицию? Как правило, это был крестьянин из окрестных деревень, который отслужил в армии, где его научили читать, писать и мало-мальски считать, и поэтому в родное село ему возвращаться уже не хотелось. Однако и «городской» профессии у него нет. Вариант один — поработать городовым, а пока суть да дело, присмотреть более денежную работу. Немало было среди крестьян и сезонных полицейских: когда наступал сезон полевых работ, они уходили со службы обратно в деревню, а по осени возвращались. Большинство случаев превышения служебных полномочий, как сказали бы сейчас, были связаны с городовыми именно такого происхождения. В соседней Уфимской губернии, например, была история, когда стражи правопорядка забили одного крестьянина до смерти. Они хотели его проучить по просьбе старосты, по-дере-венски, но перестарались. Причем когда били, приговаривали: «Не ходи, не шатайся, дурным делом не занимайся».

Спасение утопающих — дело рук самих утопающих

Как уже говорилось выше, сотрудников правоохранительных органов не хватало. Для быстро росшего Челябинска эта проблема стояла очень остро. При норме один полицейский на 400 жителей в 1906 году в 60-тысячном городе работало всего 50 стражей порядка! Они могли охватить только центральные улицы, а окраины (с говорящими названиями Нахаловка и Грабиловка) оставались без надзора. И это при том, что в Челябинске был самый крупный переселенческий пункт России — на 5000 человек. А там, где много приезжих, всегда расцветает преступность. Неудивительно, что известный публицист Виктор Весновский в своем очерке о Челябинске особо касался его криминальной неблагополучности: «Статистические данные показывают, что в Челябинске и его уезде число лиц, умерших насильственным и случайным образом, превышает даже губернский город Оренбург. Так, в 1907 году в городе было: убийств — 21, самоубийств — 4, скоропостижно умерших: от пьянства мужчин — 18, женщин — 7, от других причин — 25, найдено мертвых тел — 8, жертв случайной смерти — 20, всего — 103».

Несправедливо было бы видеть челябинского городового только как безграмотного и ленивого крестьянина. В истории остались имена и профессионалов, достойных занимаемой должности и уважаемых в народе.

Так, например, старший городовой Иван Николаевич Баскаков пришел в полицию в 1882 году, прослужил более 20 лет и был награжден двумя серебряными медалями после пяти и пятнадцати лет «За беспорочную службу в полиции».

К чести челябинских властей отметим, что мириться со сложившейся ситуацией они были не намерены. В нашем городе был реализован редкий для России того времени эксперимент: кроме федеральной полиции у нас была и муниципальная!

— Еще в 1879 году Челябинская гордума приняла обязательное постановление об отправлении жителями города ночных караулов, — рассказывает историк, автор монографии по становлению полиции на Южном Урале Евгений Сичинский. — Ежегодно в ночное время в осенне-зимний сезон с 1 ноября по 1 апреля с 9 часов вечера и до рассвета, а весной и летом с 10 часов вечера и до 4 часов утра учреждались караулы. Обязанность содержать их ложилась на всех городских обывателей, имеющих дома, лавки и другую недвижимость, а также на лиц, арендующих дома. Горожане должны были отбывать караульную повинность «натурою подворно по очереди». К охране не допускались люди моложе 17 лет и старше 60, а также неблагонадежного поведения.

— Мне пришлось побывать почти во всех городах европейской и азиатской России, был я и на Кавказе, но смело ручаюсь, что ни один город не носит такой поразительной и исключительной физиономии, как Челябинск. Если вы читали гениальные рассказы Брет-Гарта из жизни и нравов дальнего запада Америки, то вы получите представление о нравах в Челябинске. Это какой-то «вольный город», для которого закон не писан.

Нравы Челябинска много зависят от того, что он является каким-то распределительным пунктом для ссыльных (больше всего уголовных) и что последних собирается в городе до 2000 человек. Они получают от казны что-то около 15 — 20 копеек в сутки и до своего отправления дальше могут жить как хотят. А нравы между тем тождественны с далеким западом Америки. Закон каждый носит с собой в кармане в виде браунинга, так как с наступлением темноты без такого «аргумента» никто на улицу не выходит.

Из воспоминаний композитора Вильгельма Гартевельда

Караульный должен безотлучно находиться на улице и в случае крика, пожара, появления сомнительных личностей разобраться в произошедшем, разбудить соседей, задержать преступников до появления городовых. Челябинск был разбит вначале на 19, а потом и на 23 караульных участка. Контролировал несение этой службы избираемый соседями по участку староста. Жалованье ему не полагалось, зато сам он службу не нес. Часто челябинцы посостоятельнее не выходили в ночное дежурство, а нанимали кого-то вместо себя.

Еще одной формой охраны правопорядка в Челябинске была команда городских конных объездчиков из 16 человек. По записям дежурств можно увидеть, что в основном стражники задерживали пьяных и хулиганов, а после полуночи маленький Челябинск засыпал. По факту объездчики выполняли функции полиции, но формально не были ей подчинены. Это вызывало закономерное возмущение губернских властей: столичное руководство не раз высказывалось за передачу объездчиков в ведение местной полиции. Однако благодаря бюрократическим проволочкам в Челябинске конная стража просуществовала целых двадцать лет.

— Идеализировать дореволюционную полицию ни в коем случае нельзя, — резюмирует Евгений Сичинский. — Эта ветвь власти находилась в самом начале своего становления и имела множество недостатков.

В статье использованы работы Евгения Сичинского «Муниципальные органы охраны правопорядка в дореволюционном Челябинске», «Страницы истории полиции дореволюционного Челябинска» и другие.

Благодарим за помощь в подготовке материала Госкомитет по делам архивов Челябинской области