Меню

Памятник основателям

12.08.2016 12:52 - автор Александр ТИХОНОВ
«Нулевая верста» и памятник основателям города стали одними из самых притягательных символов города Челябинска. И это не удивительно: мы должны вечно помнить о людях, которые основали наш город.
Памятник основателям


Имя Алексея Ивановича Тевкелева широко известно. Это и понятно: генерал-майор в отставке, землевладелец. Везде, где появлялся, он оставлял письменные свидетельства о своей деятельности. Например, карта, на которую впервые нанесен Челябинск, называется «ланкарта полковника Тевкелева». В Самарской округе с его именем было связано название крепости – Тевкелев Брод.

Менее известно имя майора (позднее полковника) Якова Семеновича Павлуцкого, одного из основателей и постоянного, с начала до конца, строителя Челябинской крепости. Это был офицер инициативный (вспомним, как он метнулся к бору Челяби, понимая, что со строительством опаздывают), исполнительный (сказали «Достраивай Челябинскую крепость» -достроил), обладал чувством воинского товарищества (осенью 1735 года спешил вместе с А.И. Тевкелевым оказать помощь погибающим на Верхояицкой пристани двум ротам солдат).

Среди документов казанского губернатора Румянцева найден послужной список Якова Семеновича. Там сказано, что в 1736 году «…летом при Миясе же достроил Челябинскую деревянную крепость». Эта запись кладет конец разговорам, что неизвестно, кто достраивал крепость, по слухам майор Я.С. Павлуцкий. Какие могут быть слухи, если запись была опубликована еще в 1866 году в четвертой книге «Чтения в императорском обществе истории и древностей России при Московском университете»?

По переписным книгам 1739 - 1740 годов можно узнать, кто служил в Челябинской крепости в начальный ее период. В переписном листе указывалось, какой из офицеров записывал казаков с семьями в жители Челябинска и в каком году. Кроме Тевкелева этим занимался, например, поручик Кузнецов. С его легкой руки челябинцами стали Яков Андреевич Сметанин, Степан Емельянович Лузин, Сава Семенович Гуляев, Аверьян Лукьянович Лукиных и другие. А первого «своего» казака, Никиту Агафоновича Звягина, Кузнецов оформлял еще в звании прапорщика.

Майор Дурасов записал в жители крепости Емельяна Семеновича Синеглазова в 1736 году и Ефима Григорьевича Божаткина в 1737 году. Майор Шкадер в 1736 году утвердил в крепости место жительства казакам Григорию Савельевичу Кетютюзову, Лазарю Елисеевичу Колбину, Егору Григорьевичу Кочеткову. В следующем году – Степану Екимовичу Шлыкову, Пантелею Михайловичу Плешкову, Евдокиму Сидоровичу Крюкову и другим. Причем место жительства Козьме Павловичу Завьялову Шкадер оформлял уже в звании подполковника.

Как говорилось выше, в какой-то мере способствовал появлению Челябинской крепости полковник Иван Саввич Арсеньев, командир Сибирского драгунского полка. Он руководил также закладкой Чебаркульской крепости весной 1736 года, строительством Верхояицкой и Уклы-Карагайской крепостей в 1738 году, принимал участие в возведении Еткульской крепости в 1737 году.

Неизвестны имена солдат, чьим трудом воздвигнута крепость.

Мы им – офицерам и солдатам – поставили памятник. В центре города, на Кировке. Памятник представляет собой стелу, устремленную к звездам и завершающуюся аллегорической композицией. По бокам четырехугольника изваяны фигуры основателей и первопоселенцев. На север смотрит казак – в яловых сапогах, кафтане, опоясанном кушаком, папахе. Брит, но усат. Он с копьем в руке, шашкой на левом боку. На восток обратил взор крестьянин-лапотник с непокрытой головой. На груди красуется православный крест, натруженные руки сложены на стоящую пилу. На юг обращено лицо офицера, держащего в руках бумагу-ордер на строительство крепости. Офицер в высоких ботфортах, в военном мундире с лентой через плечо, в шляпе-треуголке – такими в кино изображаются современники Петра Великого. На запад глядит абориген в национальном костюме, с кнутом в руках. Шапка восточного покроя, кривые ноги, привыкшие обнимать бока коня, выдают в нем башкира. Не хватает в композиции коня, но кажется: сейчас сделает башкир едва заметное движение и примчится тот на зов хозяина.

Больше, чем с военнослужащими, повезло нам с крестьянами-казаками. Повезло благодаря все той же переписи 1739 - 1740 годов: знаем имена и фамилии, даже ближайшую родословную первостроителей.
Материалы переписи дают примеры интересных человеческих судеб.

Вот Усов Харитон Никитич, сорока семи лет. Семьи не имел. И немудрено. Как только отец воспитал до подходящего возраста, Харитон покинул родной дом в селе Мегрино Вологды-города. Государственных крестьян старосты отпускали на отхожие промыслы, этим и воспользовался молодой Усов. По его словам, «шатался по разным местам». Налог в селе не платил. Не прошел и предыдущую «ревизию» (перепись населения. – Авт.), так что староста с легкой душой отпустил его на заработки.

Откуда Харитон попал в Челябинскую крепость, неизвестно. В ордере на переселение полковник Тевтелев вместо прежнего места жительства указал: «ходил по разным местам и кормился работою». Таких одиноких, как Усов, в сентябре 1736 года на строительстве крепости было 22 человека.

Зачислив его в челябинцы, полковник Тевкелев нарушил указ Анны Иоанновны. По указу следовало верстать в казаки государственных крестьян из зауральских поселений. О беглых и шатающихся ничего не говорилось. Но у Алексея Ивановича не было выбора. Возведение крепости припозднилось – требовались строители, кроме того, построенную крепость надо было кому-то защищать от восставших башкир, иначе бы те новостройку сожгли, как сожгли оставленную без защиты в районе озера Иртяш Кызылташскую крепость.

Удача Харитона Усова состояла в том, что он во время бродяжничества в 1736 году оказался в Зауралье.
Интересно было бы узнать, как сложилась жизнь Харитона Никитича Усова. Нашел ли даму сердца, были ли у него дети? Или сложил голову в приграничной стычке, как нередко случалось в казацкой среде. Узнать это можно, но для того требуются материалы второй переписи челябинских жителей, которыми мы пока не располагаем.

Под стать Усову Иван Федорович Смирнов, шестидесяти лет. Правда, этот был женат на Марии Ивановне, имел десятилетнюю Лукерью, да Ивана полугоду. Из деревни Тарасовой города Нижнего (Новгорода. – Авт.) ушел лет за тридцать до 1736 года. В переписном листе значится: «жил в разных местах, а где сколько жил – про то сказать не упомнит, понеже по многому времени не живал». Перемещаясь с места на место, нигде не платил налог.

Не следует думать, что Усов и Смирнов никудышные работники. Наоборот, такие шатающиеся, как правило, имели неплохую специальность – печника, плотника, колесника.

Представим, что Смирнов был печником. Придя в село, он сложил одну печь, другую, пятую, десятую. Больше заказов не поступило. Земли у Ивана Федоровича не было, кормиться нечем. Неминуемо приходилось перебираться в следующее село. К шестидесяти годам кочевая жизнь надоела. Можно предположить, что в Челябинской крепости семья Смирновых осела. Казакам за службу выделялся приличный клин пахотной земли, покосы, при крепости был выгон для скота. Смирновы могли создать зажиточное хозяйство: свой хлеб и скот плюс заработок печника; посад при крепости постоянно расширялся – работа печнику была.

Точно так же закреплялись ранее шатавшиеся портные, пимокаты, сапожники.

Степан Емельянович Лузин родился в деревне Чурасовской города Хлынова. По социальному положению был дворцовым крестьянином. Примечательно, что семьи не имел ни в двадцать, ни в сорок лет. По состоянию здоровья, как показали последовавшие события, жениться мог, но оставался одиноким, видимо, по банальной причине - из-за бедности: кто же отдаст дочь в семью из беднейших беднейшую.

Исполнилось Степану 42 года, надеяться уже было не на что. Тут в его судьбе произошел резкий ворот. В Хлынов приехал вербовщик от дворянина Демидова. Приглашал на работу в Невьянский завод. Было известно, что условия труда на заводе каторжные, но вербовщик предлагал аванс в 20 рублей – сумму для Лузиных неслыханную. Как было не соблазниться? И Степан направился на Урал.

На Невьянском дворянина Демидова заводе прожил пять лет. Именно прожил, а не просуществовал, как у себя в деревне. Был сыт, так как кормили из заводского амбара, да еще получал заработную плату. Был положен в подушный оклад в одной душе, оставаясь холостым. Словом, все как у людей. Приглядел жену, Марфу Никитичну, девицу на выданье – ничего, что младше на 30 лет, он-то тоже женился впервые.
Став семейным человеком, Степан Емельянович по-новому взглянул на свое положение. Добро, что сыт, что одет-обут. Но кругом зависим: от уставщика на производстве, от заводского амбара в быту. Захотелось воли, чтобы своя семья, свое хозяйство; чтобы никто не указывал, куда можно ступить, куда нельзя. Должок в 20 рублей Степан Емельянович уже отработал, задержать на заводе силой Демидовы не имели права. Он уплатил подушные деньги и отправился в зауральскую слободу, оттуда – строить Челябинскую крепость.

О Козьме Ивановиче и Катерине Семеновне Волгиных можно писать историческую повесть, настолько неординарной была судьба этой семьи. Козьма родом из Екатеринбургского ведомства Арамильской слободы Щелкунского погосту был не из бедных. Во всяком случае, не скрывался от уплаты налога, в Арамильской слободе был положен в подушный оклад.

Завязку сюжета – знакомство Козьмы и Катерины – надо придумывать. Похоже, у Волгиных все происходило, как у Лузиных. Козьма, повзрослев, отправился на заработки, на завод Демидовых. Там встретил Катерину, влюбился. Ему было 20 лет, ей – 13. Но перед их любовью встало непреодолимое препятствие (нет, не возраст невесты, в те времена в тринадцать уже выходили замуж и женились) - Катерина была крепостной Демидовых.

Когда Козьма посватался, получил ответ: «Уплати 60 рублей и забирай». Такой суммы у парня не было. Кто-то бы всплакнул да женился на другой, не крепостной. А Козьма был парень самостоятельно мыслящий и напористый. Решил сумму заработать и любовь не предавать. Согласно переписному листу, трудился он у Демидовых два года. Ясно, что трудился не лесорубом: у тех заработная плата была копеечная. Кто-то из квалифицированных мастеровых взял парня в подмастерья, помог отработать 60 рублей в течение 24 месяцев.

Большая любовь щедра на детей. В один год у Козьмы Ивановича и Катерины Семеновны родились две девочки, Варвара и Анна. В Челябинской крепости у них было шестеро детей: «Кирило семи, Ефим двух, Михайло полугоду, дочь Варвара семнадцати, Анна семнадцати, Палагея девяти лет».

Извилист, богат на события был путь в Челябинскую крепость у Семена Пантелеевича Ярославцева. Родом он из Тверитинской слободы города Ярославля. Был дворцовым крестьянином. Большой семьей снялись они с насиженного места, уехали в Москву. Чтобы найти в древней столице место под солнцем, надо было иметь профессию, требуемую рынком. Чаще всего это была профессия строителя, конкретно каменщика. Надо полагать, Ярославцевы были мастерами в своем деле, коли решились покорить столицу. В Москве они прожили два десятилетия, там умер глава семейства Пантелей.

Бурно строился в XVIII веке Санкт-Петербург. После смерти отца Семен Пантелеевич и Осип Пантелеевич «сошли в Питербурх». Умелых мужиков северная столица приласкала - дала и кров, и работу. Там прожили десять лет. Но не все коту масленица, наступили неблагоприятные дни. То ли артель строительная распалась, то ли подрядчик непорядочный попался. Может быть, и артель не разбегалась, и подрядчик был человеком порядочным, а иная какая причина погнала, только возвратились Ярославцевы на прежнее жилище, в деревню.

Вокруг Ярославля землепашцы, почитай, уже тысячу лет жили, земля плодородие потеряла, так что Ярославцевых на родине ждали одни трудности. Помыкались два года да решили наняться на Невьянский дворянина Демидова завод: умелые руки везде нужны. Два года трудились на заводе, а когда необходимость в них отпала, перебрались в Далматов монастырь. Там занимались своим ремеслом два года. Прослышали: набирают добровольцев в будущие крепости – записались.

Было в то время Семену Пантелеевичу 67, Осипу Пантелеевичу 52. У Семена Пантелеевича жена Марья Григорьевна, «пятидесяти семи лет, дети Дмитрей двадцати трех, Иван семнадцати, Андрей тринадцати». У Осипа Пантелеевича жена Александра Федоровна, «сорока пяти лет, дети Степанида семнадцати, Матрена шестнадцати, Василей десяти, Федор семи».

Неудивительно, что такие люди почти полностью построили крепость за полтора месяца, до снегопадов и морозов.

Неоднократно высказывалось в печати мнение, что Челябинскую крепость заселили беглые помещичьи крестьяне из центральных губерний и потомки вольной дружины Ермака Тимофеевича. Из материалов переписи видно, что в Челябинской крепости селились исключительно уральские крестьяне. Некоторые из них были выходцами из центральных губерний, но то были государственные, а не помещичьи крепостные. Невозможно сегодня сказать, были ли у кого из первопоселенцев «ермаковы» корни: для этого пришлось бы исследовать две сотни родословных за три века.

Поделиться

 



Разместить рекламу и объявление в газете «Вечерний Челябинск»


in_other