ДНК челябинцев

- Сегодня у нас чертовски интересная тема! – начал директор газеты «Южноуральская панорама» Сергей Филичкин, взявший на себя функции модератора, и тут же осекся, – Простите…
Настоятель Свято-Троицкого храма, историк Игорь Шестаков простил, но поправил: «Очень интересная тема…»



 Модератор:
- Челябинская идентичность. Кто мы, люди, проживающие на пространстве от Каштакского бора до озера Синеглазово? Дмитрий Александрович (Довбня), вы разрабатываете стратегию развития Челябинска на ближайшие десятилетия. Расскажите, кто такие челябинцы…

Челябинцы и уральцы


 Дмитрий Довбня, директор РИА «Иероглиф», председатель комитета по туризму ЧРО «ОПОРА РОССИИ»:

 - Качества и характеристики людей, населяющих определенную территорию, позволяют им развивать определенные направления деятельности. Соответственно, для стратегии развития Челябинска важно понимание, какими ценностями и способностями обладают челябинцы. Может быть, это очень узко, и вообще стоит говорить об уральцах, а потом уже идти от общего к частному.
- Уральцы и челябинцы – совсем не одно и то же.
- А может быть, наоборот, от частного к общему. Мы проводили исследование о том, как челябинцев воспринимают…

 Максим Бодягин, политтехнолог, редактор газеты «Челябинский обзор» вносит ремарку:
- Это важно: как воспринимают нас, и как мы себя воспринимаем.

Дмитрий Довбня:
- На мой взгляд, для челябинцев характерна упертость. Есть понятие «уральский пенек», символ основательности. И это, кстати, совпадает с тем, что говорят о нас жители центральной России: «Челябинцы, они добротные». На вопрос «Что бы вы купили «made in Chelyabinsk»?» отвечали, что кружевное белье – вряд ли, а вот пассатижи – да.

Игорь Шестаков:
- Брутальный образ.

Модератор:
- Подытожим, челябинцы упертые, брутальные, добротные.
После нескольких эпитетов, которыми эксперты успели челябинцев наделить, можно было бы и закончить дискуссию об идентификации. Но один неосторожно заданный вопрос развил тему до философских масштабов.

Максим Бодягин:
- Мы говорим о том, какие мы есть, или о том, какими хотели бы быть?

«Слышь, пацан, чьих будешь?»

 Игорь Шестаков:
- Несмотря на добротность, упертость, надежность, нам не хватает дерзновения сегодня говорить о том, что Челябинск – уникальный город. Почему-то другие подчеркивают свои особенности. Мы же - стесняемся. Конечно, у Челябинска есть история, причем она очень интересна. Город, возникший как некий форпост. То время недооценено. Первый раз «крымнаш» когда? Во времена правления Анны Иоанновны, ровно в тот год, когда основан Челябинск. Мне кажется, это не случайное совпадение, но тенденция общего движения на восток. Наш город появился на острие российского экспансионизма, что позволяет говорить о том, что его заселяли люди, обладавшие определенной пассионарностью.

 Одного историка поддерживает другой (и эта солидарность радует), Гаяз Самигулов, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник научно-образовательного центра евразийских исследований ЮУрГУ:

 - Челябинск – срез истории зауральской. Хотя, по большому счету, у нас история России транслируется как история европейской части страны. А истории восточной части, получается, вроде бы и не было. На самом деле с началом российского распространения на восток здесь было много противоречий. Но то, что население, шедшее за Уральский хребет, в большинстве своем было готово рисковать, чтобы обустроиться на новом месте, совершенно верно. И это не могло не сказаться на характере первоначального поселения. Постепенно формировался классический вариант поселения, которое начинало вырабатывать свой характер. Отсюда та самая упертость, да и некоторое недоверие к чужакам.

 Максим Бодягин:
- А со временем это еще и укрепилось, потому что Челябинск после Великой Отечественной войны – скопление заводских слободок. На этом была построена система коллективной безопасности: «Слышь, пацан, чьих будешь? Кого знаешь?»

 Игорь Шестаков:
- На своих и приезжих деление было всегда.
- Вообще, у вас много знакомых коренных челябинцев, скажем, старше 50 лет? Большой вопрос.

Челябинск – город?


 До сей поры отмалчивавшийся Михаил Смирнов, директор рекламного агентства «Элефант», не выдерживает:

 - Крамольную мысль выскажу: Челябинск, он вообще город?

 Модератор (грустно, посреди тишины):
- Договорились, до ручки…
- Какая может быть самоидентификация? 100 лет назад здесь проживало 20 тысяч человек. Город как таковой, помимо количественных параметров, крепок своим коренным населением. В Челябинске коренного населения нет. Когда Транссиб открыли, через город прошло 9 миллионов человек. Челябинск зашел в войну с населением, по-моему, в 240 тысяч, а вышел из нее с населением в 700 тысяч. Говорить о каком-то челябинском характере – это что-то придумывать.

 Максим Бодягин:
- Екатеринбуржец отличается от челябинца?

 Михаил Смирнов:
- Конечно. Но Екатеринбург – город. А Челябинск – нет. Там город формируют. Вот задайте в Екатеринбурге любому ребенку старше десяти лет 10 коренных вопросов об истории его родного города. И задайте ребенку в Челябинске 10 таких же вопросов. Челябинцы должны знать назубок основополагающие даты в истории своего города. Детям нужно изучать это в школе. А вы знаете, кто такой Михайловский? Человек, сделавший Челябинск Челябинском, построивший за 12 лет Транссиб! А у нас нет улицы его имени. Или нарком танковой промышленности Малышев, превративший Челябинск в столицу советского тыла. У нас нет улицы его имени (в Екатеринбурге улица Малышева – на Уралмаше). Да, мемориальную доску в Челябинске повесили, но и то, чтобы сэкономить деньги, Малышева запечатлели вместе с Зальцманом.

Гаяз Самигулов:
- В Екатеринбурге процент коренного населения тоже относительно невелик. Но большую роль играет установка, которая чаще всего задается сверху либо какой-то инициативной группой. В чем принципиальное отличие Екатеринбурга от Челябинска? Отец Игорь правильно сказал, что у нас дерзновения нет. В Екатеринбурге же изначально была поставлена задача: «мы лучше всех». В Челябинске же постоянно стараются быть «не хуже».

Игорь Шестаков:
- Вечно дрейфовать в кильватере соседа – неблагодарное занятие для растущего города-миллионника. Мне кажется, Челябинску не хватает современной городской мифологии. Причем периодически возникают попытки ее создать. Но ощущение, что городу совершенно отказано в некотором интеллектуальном начале, мол, довольствуйтесь тем, что у вас есть. Этакая булычевская планета Десса. Но мы сегодня неслучайно апеллируем к истории, стараясь найти если не решения современных проблем, то хотя бы точку опоры: извините, 90% городов в США – это захолустные дыры. Но посмотрите, какой там региональный патриотизм!



 Несвятые святые

 Модератор:
- В любом даже небольшом городе центральной части России обязательно есть своя городская легенда, какая-то главная святыня, икона, есть святые, подвижники. Ведь для людей это ценно. У Челябинска есть что-то подобное?

 Максим Бодягин:
- Пройдите по Сони Кривой, посмотрите на мемориальные доски, вообще посмотрите на городские мемориальные доски. Кому они? Сотрудникам правоохранительных органов и хозпартактива. Это наши святые?! Это наш пантеон?! Нет, они наверняка были прекрасными людьми. Но, пожалуйста, пусть наряду с ними будут доски художникам, музыкантам (саму Соню не надо трогать; Соня – наше все). А еще удивляемся, почему нам отказывают в интеллектуальном потенциале.

Игорь Шестаков:
- У Челябинска, кстати, есть святые и святыни. Александр Миропольский, священник, который жил и работал здесь, будучи известным миссионером, но о нем сейчас знает лишь небольшая группа лиц. Энциклопедист Дмитрий Неаполитанов. Анна Полежаева, основательница Одигитриевского монастыря. Все это прецеденты, причем серьезные прецеденты. И все-таки, если говорить о святых покровителях, да, Челябинск не имеет таких святых, каких имеет Екатеринбург в лице царской семьи, которая, в принципе, оказалась там не благодаря, а вопреки…

Гениальная ситуация

 Дмитрий Довбня:
- Хорошо, Екатеринбург – центр Урала, и он определенные исторические функции несет. Челябинску нужно осознать свое место, обозначить его для Уральского региона, для России. Грубо говоря, почему Челябинск должен жить, какие компетенции, ценности он должен транслировать в мир, чтобы его существование было оправданным.


 Дискуссию закольцовывает Михаил Стерехов, главный редактор газеты «Вечерний Челябинск»:

 - Здесь говорили об истории, культуре, мифологии, производстве. Это все разрозненные осколки. На самом деле, если речь идет о самоидентификации челябинцев (да и в принципе, жителей любого города), мы должны четко понимать, что в основе лежит идеология как совокупность системных, упорядоченных взглядов и ценностей. Если человек является носителем этой системы, то у него мозаика гармонично сложится. Не осознав этого, мы и через полгода соберемся, чтобы о том же говорить, и через год…

Максим Бодягин:
- Сейчас у нас гениальная ситуация: Челябинск в ожидании саммитов ШОС и БРИКС. Если не сделаем сейчас, не сделаем никогда.

Комментарии:

Михаил Смирнов:
- Нужно описать Челябинск с точки зрения истории. Если это сделать, то уже никакие городские легенды придумывать не надо. А дальше поручить специалистам, чтобы все это превратилось в некий документ. И через 10 лет мы получим здесь совершенно другой культурный слой.

Игорь Шестаков:
Челябинск – город, который имеет полное право формировать свою идеологию, свою культуру, продвигать собственные идеи. Здесь удивительным образом преломляется вся история России. Это город со своими святыми покровителями: 15 февраля 2013 года доказало нам, что в Челябинске точно есть 10 праведников.

Гаяз Самигулов:
Наверное, надо вырабатывать идеологию. Необходимо для начала определить хотя бы 10 - 15 ключевых дат с описанием, 10 - 15 имен с легендами, и тиражировать это имело бы смысл.

Максим Бодягин:
Хочется верить, что разговор об идентификации челябинцев станет началом работы, которая все-таки даст понять, что мы еще недооцениваем место, в котором живем.

Михаил Стерехов:
- В том и уникальность ситуации, что, по сути, это материал, из которого можно собирать, что пожелаешь собрать в силу таланта. А возможно, идея родится случайно и придет в народ. В любом случае, идеология – нейтральный термин, и его наполнение зависит от людей.

Дмитрий Довбня:
Нужен инструментарий, и на протяжении двух лет мы ищем подходы, отказавшись, во-первых, от чиновничьего подхода к написанию стратегий, Стратегии не пишутся и не кладутся на стол: «Все, написали». Они должны эволюционировать.

Сергей Филичкин:
Нам очень не хочется быть задним двором Екатеринбурга. Нам не хочется быть серым, уставшим городом. Мы хотим большего. И мы достойны большего. Мы – Челябинск, город сильных людей. Желательно, чтобы мы стали городом людей смелых и предприимчивых.